Ткачев П. H. Избранное
М., Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. — (Библиотека отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века).
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МЕТОД В НАУКЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА[править]
ВВЕДЕНИЕ[править]
Законодательство в обширном смысле этого слова, включая сюда и судоустройство и судопроизводство, составляет одну из важнейших и существеннейших сторон общественного быта. И хотя я далек от того, чтобы уподоблять его одной из частей тела, как это делают некоторые многодумные юристы (см. Блюнчли9, который скоро появится в русском переводе10), смелая фантазия которых не останавливается ни перед какой самой чудовищной метафорой, но тем не менее нельзя отрицать неразрывной связи, соединяющей его с определенными частями общественного организма. Все, что влияет на общественный организм вообще, то влияет и на его законодательство; законы, управляющие и регулирующие развитием первого, управляют и регулируют развитием второго. Но что же это за законы? Решение этого вопроса составляет конечную цель не только одной истории, но и всех социальных, общественных наук, вместе взятых. И если бы он был действительно решен, то я и не имел бы решительно никакого повода писать эту статью. Но, к несчастью, мы еще очень далеки от этого решения. Общественные науки стремятся к своей цели, но стремятся к ней ощупью, как в былое время метафизика. Трезвый метод, возвеличивший и вознесший науки естественные, им не по нутру; фразерство и пустое гипотезирование гораздо больше соответствуют их вкусу. И, боже мой, как богаты мы гипотезами, претендующими объяснить законы общественного развития. Начиная с метафизика Вико, которому человечество представлялось в виде бессмысленной марионетки, выделывающей такое удивительное па (три шага назад, три шага вперед, три шага вперед, три назад и т. д. до бесконечности) по команде какого-то невидимого режиссера, начиная с метафизика Вико11, говорю я, до физиолога Дрэпера12 (только что вышедшая в прошлом году книга его «Цивилизация в Европе» должна появиться в начале нынешнего в русском переводе13) и статистика Кетле14, из которых первый сравнивает развитие общества с ростом индивидуальности и законы социальные уподобляет законам органическим, а второй постарался даже вычислить среднюю жизнь государства (см. его «System social»15), — всякий со смыслом занимающийся общественными науками старается принести свою посильную лепту на позлащенный алтарь гипотез. В последнее время наибольшей популярностью и наибольшим успехом пользуется элегантная гипотеза Бокля16. Кому не известна эта многоцитируемая и много-комментируемая гипотеза? Умственные законы управляют развитием европейского общества. Накопление и распространение знаний подготовляют и обусловливают общественный прогресс. Все великие исторические события, все великое историческое движение суть не что иное, как результат спекулятивного мышления нескольких умных голов. Умные головы откроют какую-нибудь истину, истина начинает мало-помалу распространяться, от умных переходит к глупым, от меньшинства к большинству, и переворот совершен, так сказать, сам по себе. Так, меркантильная политика обязана своим уничтожением не чему иному, как трактату Адама Смита, устройство регулярных армий — изобретению пороха, французская революция — развитию скептического духа во французской литературе. Мыслители и ученые делают наш прогресс. Учитесь и учитесь, — все же остальное приложится вам само собой. Таков вывод этой теории. Теория эта твердо верует в прогресс. По ее мнению, европейское общество стоит теперь на весьма хорошей дороге, и если оно неуклонно будет продолжать путь по ней, то в непродолжительном времени оно перейдет по мосту знания из вони и гнили окружающей действительности в цветущий и благоухающий эдем всеобщего счастья и благоденствия. Разумеется, все это льстит нашим оптимистическим наклонностям. Мы любим убаюкивать себя мыслью о прогрессе. Потому мы любим слушать тех мыслителей, которые обращают наше внимание исключительно на ту сферу человеческой деятельности, в которой прогресс действительно несомненен.
В самом деле, кто же осмелится усомниться в прогрессе наших знаний? Этот прогресс осязаем для всякого, даже самого грубого человека, его видят даже слепцы. Сравните в этом отношении век Фомы Аквината17 с веком Дарвина18, Ляйэлля19, Фохта и Молешотта20, — дистанция огромнейших размеров! Как же нам не радоваться! Как же нам не любить тех мыслителей, которые нам указывают на это — выражаясь словами Устрялова21 — торжественное шествие человеческого духа по великому поприщу истории. Созерцая это торжественное шествие, мы довольны собой, и только по временам некоторые соображения мрачного свойства смущают наше довольство. Прогресс интеллигенции, соображаем мы, несомненен, то так же ли несомненен прогресс социальный, т. е. действительно ли из века в век, из года в год улучшается экономическое положение работающих масс, тех неумытых и необтесанных масс, которые с чисто христианским добродушием вот уже столько веков почти совершенно бескорыстно работают в поте лица своего единственно для того только, чтобы доставить комфорт и утешение нам, «делающим прогресс»? Решать этот вопрос не совсем-то легко и во всяком случае нисколько не приятно. Ответ критического исследования всегда получится не такой, какого бы мы желали. Это нагоняет на нас тоску. Но вот являются мыслители-оптимисты, они заверяют неверующих, что прогресс интеллигенции тесно, неразрывно связан с прогрессом социальным, что последний есть не что иное, как результат первого, они могут успокоиться и, отженив от себя нечестивые мысли, мирно продолжать свои занятия в лабораториях, в библиотеках, в академиях, университетах, писать ученые трактаты и статьи, говорить красноречивые речи, выражать благородные чувствования в ученых собраниях. «Браво» и громкие оглушительные аплодисменты встречают этих мыслителей. Мы успокаиваемся, возвращаемся к очередным занятиям, и резкие стоны, нарушающие по временам царящую вокруг нас тишину, не производят более магического действия на наш ушной барабан!.. Есть другая теория: не так она оптимистична, не так она элегантна, как вышеуказанная, зато и не в большой она чести.
Почти сто лет тому назад вышел знаменитый трактат Смита «Wealth of nations»22. Много он шуму наделал, целые школы породил, и даже, если верить Боклю, его влиянием меркантильная политика со света согнана. Но, однако, несмотря на всю ту жадность, с которой Европа набросилась на смитовский трактат, она насыщалась им с большим разбором; из всего трактата она выбирала только то, что ей было по вкусу, да и то она не глотала сырьем, а предварительно переделав и исказив сообразно со своими потребностями неудобоваримые для ее желудка кусочки, облив их соусом с различными приправами, приготовленными на кухне… французских экономистов, и, удостоверившись от Бастиа, что ядовитого в этих кусочках решительно ничего нет, она осторожно проглатывала их. Таким образом, многое в смитовском трактате осталось нетронутым и непопробованным. Между прочим, эту участь испытала гипотеза Смита о законах общественного развития. Правда, Смит нигде не высказывал ее ярко и категорически; по-видимому, он даже не думает, что его исследование о городской и сельской промышленности в Европе открывает великие законы социальной жизни народов. Но всякий, кто со вниманием прочтет третью книгу смитовского трактата, согласится со мной, что в этой книге заключены все данные для построения гипотезы экономического объяснения социальных явлений. Здесь не место распространяться об этом предмете. Однако я думаю, что будет далеко не лишним познакомить читателя с этой… гипотезой и с теми естественными выводами, к которым приводят высказанные в ней принципы. Потому я намерен посвятить этому предмету особенную статью. Дело теперь не в том. Кто бы ни был основатель гипотезы экономического объяснения социальных явлений, неоспоримо только одно: что гипотеза эта существует. С ее точки зрения вся общественная жизнь во всех своих проявлениях, со своей литературой, наукой, религией, политическим и юридическим бытом есть не что иное, как продукт известных экономических принципов, лежащих в основе всех этих социальных явлений. Данные экономические принципы, последовательно развиваясь, комбинируют известным образом человеческие отношения, порождают промышленность и торговлю, науку и философию, соответствующие политические формы, существующий юридический быт, порождают, одним словом, всю нашу цивилизацию, делают весь наш прогресс. Если эти принципы сами по себе несправедливы и неразумны, то и последствия их не будут отличаться лучшими качествами; если они в основе своей заключают зерно рабства и деспотизма, то и древо цивилизации, выросшее из них, едва ли принесет лучшие плоды. Следовательно, эта теория верует в социальный прогресс только при одном условии, если принципы, порождающие беспрестанное движение и метаморфозы в социальном мире, разумны и справедливы; если же нет, — говорит эта теория, — то и прогресса не может никакого быть. Есть движение, есть видоизменение, есть развитие, но нет прогресса в смысле улучшения. Напротив, чем дальше и дальше развивается худой принцип, тем все к худшим и худшим последствиям приводит он нас. Прогресс же, т. е. совершенствование в хорошую сторону, явится только тогда, когда вместо худого и неразумного принципа в основу всего ляжет принцип хороший и разумный. Развитием этого принципа будет прогресс. Итак, прежде чем петь гимны прогрессу, не следует ли удостовериться, существует ли и возможен ли он при данных основах. Вот эта грубая скептическая теория; осмелившаяся сомневаться в существовании прогресса, осмеливающаяся с такой смелостью уверять, будто та теория…, по которой нам, «делающим прогресс», так весело и легко идти, — будто она никогда не приведет нас к желаемому эдему. Такая теория не могла, разумеется, встретить благосклонного приема в мещанском обществе, в мещанской литературе. Она уж слишком смело подступала к предмету, она была уж слишком откровенна. И многие окрестили эту смелость именем безумия, эту откровенность вандальским цинизмом, и людей, осмеливавшихся в былое (да, читатель, это давно уже, очень давно былое!) время проповедовать ее, они прозвали безумствующими фанатиками и, как и следовало ожидать, применили к ним великий принцип спасительного устрашения. Так дело и остановилось на этой точке. Теперь она делает очень мало успехов, и в этом уже отчасти виноваты ее сторонники: ни один из них еще не сделал ни одной серьезной попытки применить ее к объяснению фактов всемирной истории и посредством этих фактов доказать и утвердить ее с той научной обстоятельностью и с той осторожной добросовестностью, с какой, например, это сделал хотя тот же Бокль для своей теории. Конечно, по правде говоря, подобные попытки, если только честно вести дело, превышают силы одного человека; масса знаний, потребных для этого, едва ли может совмещаться в одном человеке, и при этом так совместиться, чтобы в уме не произошла каша, чтобы все было ярко, определенно и занимало отдельные соответствующие места. В противном же случае явятся натяжки и недомолвки, и кредит теории будет подорван. Гораздо спокойнее и рациональнее поэтому исследовать законы развития общественного организма в каждой из отдельных частей этого организма. Если экономический метод удовлетворительно может быть применен к изучению развития общества, проявляющегося в той или другой сфере практической или теоретической деятельности, в таком случае этот метод будет годиться и для изучения законов общественного развития вообще. Если экономическая гипотеза подтверждается при исследовании всех частей, составляющих в совокупности одно целое, то она, разумеется, будет справедлива и для этого целого. И тогда она уже перестанет быть гипотезой, более или менее удачной догадкой, а сделается достоверной истиной, законом. И она предстанет тогда перед глазами мещанского мира с такой же торжествующей и победоносной улыбкой, с какой явилась перед глазами ученого мира великая теория Дарвина23. В юридических науках в последнее время можно уже заметить некоторое движение в сторону вышеизложенной теории. Немец Данкварт24 сделал уже попытку применить экономический метод к гражданскому праву25; в нашей литературе раздаются голоса в пользу применения этого метода в науке права вообще (отсылаем читателя к прекрасным статьям Жуковского о Блюнчли, учебнике Спасовича, книге Стоянова26 «О методах разработки уголовного права», помещенным в «Современнике»27).
В предлагаемой статье я попытаюсь приложить этот метод к объяснению истории развития и образования уголовного процесса в Западной Европе. Читатель увидит ниже, что исследование это имеет в настоящее время для нас, русских, весьма живой современный интерес. В следующей статье я сделаю попытку применить этот метод к объяснению истории уголовного законодательства Западной Европы и истории философии уголовного права. Таким образом, составятся три статьи, из которых первую я назову «Историческое развитие уголовного процесса в Западной Европе», вторую — «Историческое развитие системы…» и третью — «Метафизика уголовного права»28.
КОММЕНТАРИИ[править]
Ткачев одним из первых в России начал системно применять, как ему казалось, универсальный метод объяснения различных явлений общественной мысли, в том числе и правовых, экономическими причинами. Он предполагал опубликовать серию статей на эту тему. Публикуемый фрагмент должен был стать введением к этой серии. Был изъят при аресте Ткачева в апреле 1866 г. В настоящее время хранится в ГА РФ (Ф. 95. Оп. 2. Ед. хр. 78.) Впервые опубликован Б. П. Козьминым в «Избранных сочинениях на социально-политические темы в семи томах», т. V. В настоящем издании публикуется по: Ткачев П. Н. Сочинения в двух томах. Т. 1. М., 1975. С. 93-98.
9 Блюнчли (Bluntschli) Иоганн-Каспар (1808—1881) — швейцарский юрист, правовед, историк права.
10 Ткачев пишет о работе И. К. Блюнчли «Allgemeines Staatsrecht», вышедшей в свет в 1851—1852 гг., переведенной и опубликованной в России в 1865—1866 гг. под названием «Общее государственное право».
11 Вико (Vico) Джамбаттиста (1668—1744) — итальянский философ.
12 Дрэпер (Дрейпер) (Draper) Джон Уильям (1811—1882) — американский философ и естествоиспытатель.
13 Речь идет о книге Д. У. Дрейпера «History of the intellectual development of Europe», изданной в 1863 г. в Лондоне и затем выдержавшей несколько изданий. В России ее перевод под названием «История интеллектуального развития Европы» появился в 1866 г. Относительно датировки «Введения» Ткачева см.: Шахматов Б. М. Примечания / Петр Никитич Ткачев. Сочинения в двух томах. М., 1975. Т. 1. С. 606—607.
14 Кетле (Quételet) Ламбер Адольф Жак (1796—1874) — бельгийский математик, астроном, метеоролог, статистик
15 Имеется в виду произведение Л. Кетле «Du Système sociale et des lois qui la régissent», изданное в Париже в 1848 г Русский перевод назывался «Социальная система и законы ею управляющие». Ткачев написал на книгу рецензию в журнал «Дело» (1867, № 6).
16 Боклm Генри Томас (Buckle) (1821—1862) — английский историк и социолог-позитивист.
17 Аквинат (Аквинский) Фома (Thomas Aquinas) (1225—1274) — средневековый философ и богослов.
18 Дарвин (Darwin) Чарлз Роберт (1809—1882) — английский естествоиспытатель.
19 Ляйелль (Лайель, Лайелл) (Lyell) Чарлз (1797—1875) — английский естествоиспытатель.
20 Молешотт (Moleschott) Якоб (1822—1893) — немецкий философ и физиолог
21 Устрялов Николай Герасимович (1805—1870) — русский историк.
22 Ткачев имеет в виду знаменитый трактат Адама Смита «An inquiry into the nature and causes of the wealth of nations». V. 1-2. L, 1776 («Исследования о природе и причинах богатства народов»). В журнале «Дело» (1868, № 3) Ткачев опубликовал рецензию на русское издание книги.
23 Видимо, Ткачев имел в виду базовые положения марксизма относительно общественного развития.
24 Данкварт Генрих — немецкий юрист.
25 Данкварт был автором этюдов «Nationalökonomie und Jurisprudenz» (4 выпуска. Росток, 1857—1859). В 1867 г. Ткачев в журнале «Дело» (№ 4) опубликовал рецензию на этюд «Гражданское право и общественная экономия».
26 Стоянов Андрей Николаевич (1830—?) — русский юрист.
27 Речь идет о статье Ю. Г. Жуковского «Что такое право? Наша ученая простота и немец Блунчли» («Современник». 1860. № 11), двух его статьях под одним названием «Методы юридической науки» с разбором книги А. Стоянова «Методы разработки положительного права» (Харьков, 1863) и «Учебника уголовного права» (Т. I. Вып. 1. В. Спасовича. СПб., 1863) («Современник». 1863. № 10).
28 Видимо, Ткачев не смог реализовать этот проект. Серии задуманных статей не обнаружено.