Кому я припишу, красавицы, мой труд?
Кому здесь яблоко вручит Парисов суд?
О, вам! которые красою столь прелестны;
Которы в нежности имеют дар небесный.
К дурному завсегда то зло кладут на счет,
Кто нравом есть тяжел и страшный есть урод:
Урод есть свету страх, что всех он ужасает,
Но нежный нрав сердца как хощет обращает.
Нрав ангельский есть всем приличен красотам,
В утеху здесь писал я нежным лишь сердцам.
Законы в свете всем тому суть все свидетель,
Что истинна любовь есть точно добродетель.
Жестокости в любви нельзя быть никакой,
Кровь нежная душе прилична лишь одной.
Пылает кто к кому любови всей душею,
Там будет верность жить и с честию со всею.
Всем должно то желать, чтоб всякий был любим,
Любови есть всегда нрав зверский нетерпим:
Коль бросясь лютый зверь кого в куски терзает,
Нельзя сказать тогда: он нежность ощущает;
Но слёзы где текут, узря любви предмет,
Возможно всем сказать, что варварства тут нет.
Любовь ведет всех нас к тишайшему всех чувству,
То чувство враг всегда суровости и буйству.
Почтение и тьма усерднейших услуг,
Любови должность есть; не враг Купидо — друг.
В нем есть ли кое зло? Пусть будет свет судьею!
Пленяйте, красоты, любовью нас своею!
Вы наши суть звезды́, блистайте так собой
И зверский нрав людей мягчите красотой.
Красавица моя красавица есть станом; Красавица лицом, Красавица умом;
А более всего, красавица и нравом.
