Когда настали мои последние дни, и омерзительные мелочи существования начали доводить меня до безумия, подобно каплям воды, которые палачи заставляют беспрерывно падать в одну и ту же точку на теле их жертвы, я полюбил лучезарный приют сна. В сновидениях я обрел частицу красоты, которую тщетно искал в жизни, и бродил по старинным садам и заколдованным лесам.
Дул легкий, душистый ветерок, когда я услышал зов с юга и пустился в бесконечное и неторопливое плавание под неведомыми звездами.
Нежно накрапывал дождь, когда я скользил на барке по мрачному подземному потоку, пока не попал в мир пурпурных сумерек, радужных беседок и неувядающих роз.
И вот я шел по золотой долине, которая уводила к тенистым рощам и развалинам и заканчивалась массивной, увитой зелеными лозами стеной с маленькими бронзовыми воротами.
Много раз я гулял по этой долине, и всё дольше задерживался в призрачном полумраке, где причудливо извивались и сплетались гигантские деревья, между стволами которых, во влажной серой земле, местами виднелись заплесневелые камни погребенных храмов. И всякий раз в своих грезах я приходил к массивной, увитой лозой стене с маленькими бронзовыми воротами.
Немного времени спустя, когда серость и однообразие яви начали становиться невыносимыми, я часто бродил в наркотической неге по долине и тенистым рощам, мечтая поселиться там навсегда, чтобы больше не нужно было ползти назад, в унылый мир, лишенный прелести и новых красок. И глядя на маленькие ворота в массивной стене, я чувствовал, что за ними находится чудесная страна, попав в которую, обратно уже не вернуться.
Каждой ночью, во сне, я пытался найти в заросшей древней стене скрытую задвижку, но она была спрятана слишком хорошо. А я всё повторял себе, что там, за стеной, лежит другой, более долговечный мир, в котором больше красоты и света.
Однажды ночью в городе снов Закарионе я нашел пожелтевший папирус, где были записаны мысли древних мудрецов этого города, слишком мудрых, чтобы родиться наяву. Папирус рассказывал многое о мире снов, и среди прочего в нем было предание о золотой долине, о священной роще с храмами и о массивной стене с маленькими бронзовыми воротами. Убежденный, что предание повествует о тех местах, где я так часто бывал, я продолжал вчитываться в пожелтевший папирус.
Некоторые из мудрецов мира сновидений пышно расписывали чудеса, ждущие тех, кто пойдет по невозвратному пути через ворота, в то время как другие говорили об ужасе и разочаровании. Я не знал, кому верить, но все сильнее и сильнее желал раз и навсегда пересечь границу, отделявшую меня от неведомой страны; ибо сомнение и тайна суть величайшие соблазны, а никакие новые ужасы не могли бы сравниться с пыткой повседневностью. Поэтому, когда я узнал о снадобье, способном отпереть ворота и помочь мне пройти через них, я решил принять его, как только проснусь.
Прошлой ночью я проглотил снадобье и мечтательно уплыл в золотую долину, к тенистым рощам; и на этот раз, подойдя к древней стене, я увидел, что маленькие бронзовые ворота чуть приоткрыты. Из них исходило сияние, причудливо озарявшее гигантские сплетенные деревья и купола погребенных храмов, и я плавно двинулся к свету в предвкушении красот земли, откуда мне не будет возврата.
Но когда ворота распахнулись шире и колдовство снадобья и сна подтолкнуло меня вперед, я понял, что всем видениям и красотам пришел конец; ибо в этом новом мире не было ни суши, ни моря, но одна лишь белая пустота никем не населенного, безграничного пространства. И тогда, испытывая блаженство, о каком я прежде не смел и мечтать, я вновь растворился в первозданной бесконечности кристального забытья, откуда Демон-Жизнь вызвала меня на один короткий и безрадостный час.
