ВОПРОСЫ РУССКОЙ ЖИЗНИ.
[править]II.
Жизнь.
[править]I.
[править]Ни одинъ человѣкъ не проститъ вамъ, если вы назовете его безчестнымъ. Вы можете выбранить своего ближняго глупцомъ, пьяницей, неряхой, деспотомъ; обида будетъ хотя и большая, но выносимая; укора же въ безчестности вамъ не простятъ, и вамъ скажутъ, что безчестнымъ вы никого называть не имѣете права. Почему же это такъ? Что такое та пресловутая честность, недостатокъ которой нельзя предположить ни въ комъ безъ точныхъ юридическихъ доказательствъ.
Если вы сравните человѣка въ его простыхъ, домашнихъ отношеніяхъ или когда онъ самъ съ собою, съ тѣмъ же самымъ человѣкомъ внѣ дома или съ людьми, то вы замѣтите, что прежняя безхитростность и простота смѣнились какимъ-то особымъ душевнымъ настроеніемъ, проявляющимся въ особенной внѣшней формѣ. Перемѣна произойдетъ въ выраженіи лица, въ манерахъ и въ рѣчи; точно человѣкъ чувствуетъ, что на него направлено общее вниманіе, что слѣдятъ за каждымъ его шагомъ и словомъ.
Въ этой новой формѣ, смѣнившей прежнюю простоту, вы усмотрите замкнутую неприступность, сдержанность, обузданіе чувства, преобладаніе головнаго элемента. Въ общей совокупности внѣшнихъ и внутреннихъ признаковъ такое состояніе называется достоинствомъ.
Особенные мастера на умѣнье держать себя съ достоинствомъ — англичане, Только достоинствомъ опредѣляется и измѣряется истинное джентельменство. Послѣ англичанъ наибольшее достоинство проявляемъ мы, русскіе. Конечно, наше достоинство по своему характеру и проявленію составляетъ нѣчто своеобразное, но тѣмъ не менѣе это все-таки достоинство.
Вотъ сановникъ, вышедшій въ свой пріемный залъ къ просителямъ. Въ костюмѣ и прическѣ сановника вы не найдете юношеской изысканности. Вся внѣшность сановника проста и онъ, повидимому, на нее и нерасчитываетъ. Но за то во всѣхъ его манерахъ, въ тонѣ и построеніи рѣчи вы встрѣчаете неуловимую особенность, заставляющую васъ немедленно почувствовать, что передъ вами стоитъ не простой человѣкъ, а человѣкъ съ достоинствомъ, и что достоинства его заключаются въ особыхъ качествахъ ума и характера.
Вотъ чиновникъ, въ положеніи меньшей служебной самостоятельности — скажемъ докладчикъ. То, что въ сановникѣ не останавливаетъ вашего вниманія, здѣсь уже останавливаетъ. Бѣлье докладчика можетъ быть нисколько не бѣлѣе и не тоньше; но вы невольно останавливаете свой взоръ на этой изящно-обрисовывающейся груди, на запонкахъ, съ выпуклымъ изображеніемъ начальныхъ буквъ имени ихъ владѣльца, на безукоризненной чистотѣ и щегольскомъ фасонѣ его форменнаго фрака. Особенныя качества ума и характера, хотя и выражаются въ рѣчи докладчика, но вы чувствуете, что основаніе это недостаточно твердо, что достоинство утратитъ свою полноту и законченность, если извѣстная щеголеватая внѣшность не явится ему подспорьемъ.
Вотъ чиновникъ, еще болѣе низкой ступени служебной іерархіи — изъ канцелярскихъ, во «высшаго присутственнаго мѣста. Несомнѣнность достоинства очевидна, но прическа еще тщательнѣе, бѣлье еще бѣлѣе, крайности моды еще рѣзче и въ исключительномъ размѣрѣ запонокъ и въ ршсе-ней, висящемъ на тонкомъ шелковомъ снуркѣ, и въ необычайномъ размѣрѣ отворотовъ фрака и въ узкости панталонъ. Особенныя свойства ума и характера, повидимому, поглощаются вполнѣ заботою о внѣшности и изящной утонченностью манеръ. Суровая недоступность сановника или докладчика, какъ бы стушовывается въ этомъ новомъ видѣ чиновнаго представительства, и внѣшность является преобладающимъ элементомъ достоинства.
Переходя въ сферу провинціальнаго бюрократизма, мы подъ менѣе щеголеватой внѣшностью встрѣчаемъ тѣ же самые виды достоинства и въ тѣхъ же относительныхъ размѣрахъ къ средѣ, его окружающей.
Даже мелкій канцелярскій людъ, неимѣющій ровно никакого служебнаго значенія, подчиняется тому же самому закону. Если канцелярскіе чиновники провинціи не проявляютъ своего достоинства предъ высшей властью ни изяществомъ своего гардероба, ни тщательностью своей прически; если они не имѣютъ возможности дѣйствовать въ этомъ отношеніи подавляющимъ образомъ и на людей, находящихся внѣ административной сферы, то тѣмъ не менѣе старосты и головы или какая нибудь мѣщанка или солдатка, являющаяся за справкой, чувствуетъ, что предъ нею стоитъ достоинство.
Въ какую сферу мы ни обратимся, вездѣ наталкиваемся на человѣческое достоинство. Можетъ быть, форма, въ которой оно выражается, имѣетъ другой характеръ, можетъ быть, рисунокъ отличается иными подробностями, инымъ расположеніемъ линій, но законъ проявленія остается тотъ же.
Вотъ юный марсъ. Конечно въ его манерахъ усматривается не та сановитость, которая характеризуетъ докладчика. Но тонкое изящество аристократическихъ манеръ видно и въ основательноивученномъ поклонѣ, съ пристукиваніемъ шпорами, и въ перстнѣ, надѣтомъ на большій палецъ, и въ полновѣсной цѣпочкѣ, растянутой вдоль всего борта, и въ красивомъ сдаваніи картъ, а больше всего въ сладкозвучной мягкости изящной оффиціальной рѣчи.
Пожилой его начальникъ относится, конечно, равнодушно къ подобному проявленію своего достоинства. Но происходитъ это не изъ презрѣнія именно къ этой формѣ и къ ея проявленію, а потому что достоинство пожилого начальника заключается въ тѣхъ исключительныхъ особенностяхъ положенія, которыя должны проявляться лишь въ степенной важности съ оттѣнкомъ сановности. Чистота же и внѣшній видъ матеріальнаго довольства составляютъ и тутъ одну изъ основныхъ и существенныхъ принадлежностей достоинства.
Въ достоинствѣ неслужащаго помѣщика замѣчается новая черта. Вамъ дадутъ почувствовать, что тутъ сила сама по себѣ, сила незаимствованная и покоющаяся на прочныхъ сословныхъ основахъ, образующихъ краеугольный камень государственнаго зданія. Независимое положеніе и легкое презрѣніе къ убогому чиновничеству придаютъ помѣщичьему достоинству особенный оттѣнокъ. Утонченная вѣжливость, но безъ угодливости, возвышенность великодушныхъ чувствъ и гордость осанки и пріемовъ покажутъ вамъ съ разу, что матеріалъ, изъ котораго созданъ бесѣдующій съ вами помѣщикъ, совсѣмъ иного происхожденія и отличается характеромъ многоколѣнной родовитости, которой нечего искать въ другихъ людяхъ.
Купеческое достоинство выражается въ различныхъ формахъ, смотря по богатству и образованію.
Богатый купецъ стараго вѣка выкажетъ грубую простоту, нецеремонность, худо скрытую недовѣрчивость и полнѣйшую замкнутость во всемъ, что касается его дѣлъ и его денегъ. Здѣсь достоинство именно въ замкнутости, въ таинственности и грубомъ недовѣріи, въ молчаливой азіятской сановитости, полной увѣренности въ собственную непогрѣшимость и безошибочность своего опыта.
Богатый купецъ новаго времени проявитъ въ своей внѣшности скромное приличіе, европеизмъ и разносторонность образованія. Предъ вами уже не купецъ, а негоціантъ. Торгуя оптомъ хлѣбомъ или другимъ русскимъ сырьемъ, новый русскій негоціантъ участвуетъ въ то же время въ акціонерныхъ предпріятіяхъ, разсуждаетъ объ экономическомъ прогрессѣ Россіи, о желѣзныхъ дорогахъ, о покровительственномъ тарифѣ. Новый негоціантъ, чувствуя свою силу въ кошелькѣ, оберегаемомъ имъ съ неменьшею ревностью, какъ оберегается старымъ купцомъ его засаленная мошна, въ то же время старается казаться не купцомъ или торгашемъ, а русскимъ цивилизованнымъ общественнымъ дѣятелемъ. Зачастую русскій негоціантъ, кончивъ курсъ въ коммерческомъ училищѣ, ѣдетъ для усовершенствованія себя въ Англію. Оттуда онъ вывозитъ большую или меньшую неспособность быть тѣмъ, чѣмъ былъ его отецъ, и твердое намѣреніе быть представителемъ торговаго европеизма на русской почвѣ. Въ этомъ-то торговомъ европеизмѣ и заключается собственно достоинство русскаго негоціанта.
Я не знаю, какъ выражаетъ свое достоинство солдатъ въ боевомъ строѣ; но въ мирное время онъ изящно прикладываетъ руку къ козырьку и когда вступаетъ въ разговоръ съ человѣкомъ, котораго имѣетъ право не бояться, съ важностью устанавливаетъ руки фертомъ, большими пальцами впередъ. Только въ сѣромъ мужикѣ нѣтъ ни одного изъ этихъ видовъ достоинства. Его достоинство не въ напускной важности и сановитости, — мужикъ всегда простъ и неуклюжъ въ своихъ манерахъ, — его достоинство вовсѣ и не достоинство въ нашемъ смыслѣ, а преувеличенная скромность, вслѣдствіе сознанія своей микроскопичности. Конечно, когда скромный мужикъ превращается въ старшину или волостного писаря, чувство микроскопичности въ немъ немедленно изчезаетъ; онъ надѣваетъ на себя достоинство, соотвѣтственное его служебному положенію и даетъ чувствовать это каждому изъ своихъ подначальныхъ.
Достоинство въ своемъ проявленіи не ограничивается тѣми категоріями, о которыхъ я говорилъ. Вы усмотрите достоинство во всякомъ человѣкѣ, и въ трактирномъ половомъ, и въ клубномъ лакеѣ, и въ кухаркѣ, и въ горничной, и въ сапожникѣ, и въ водовозѣ, и въ бѣдной сиротѣ, и въ салопницѣ, и даже въ нищемъ.
Достоинство не есть, однако, сила само по себѣ; оно не больше, какъ нѣчто внѣшнее, служащее лишь формой какого-то особеннаго внутренняго содержанія человѣка.
Какъ по архитектурнымъ подробностямъ и украшеніямъ, вы отличаете театръ отъ гостинницы, дворецъ отъ частнаго дома, манежъ или казарму отъ церкви, такъ точно по достоинству вы можете опредѣлить соціально-экономическое значеніе человѣка, его политическую роль и силу, теоретическій идеалъ, имъ олицетворяемый.
Почему сановникъ простъ и скроменъ въ своемъ безукоризненно чистомъ костюмѣ, но въ тоже время точенъ и коротокъ въ рѣчи, неуклоненъ въ разъ имъ сказанномъ, непогрѣшимъ въ своихъ соображеніяхъ? А потому, что онъ уже все обдумалъ, все порѣшилъ, что онъ лучше знаетъ, что нужно мнѣ, вамъ, третьему, десятому. Онъ мудръ, потому что объективенъ, и непреклоненъ, потому что силенъ. Онъ дѣйствуетъ по строго выработанному принципу; онъ не отступитъ отъ него никогда. Сознаніе собственной мудрости, неуклонности, силы и вполнѣ послѣдовательнаго поведенія поселяетъ въ немъ сознаніе своей честности, выражающейся въ формѣ достоинства именно извѣстнаго вида. Достоинство есть, такимъ образомъ, извѣстная форма, строго соотвѣтствующая извѣстному содержимому.
Докладчикъ или болѣе мелкій чиновникъ только спутники своего свѣтила: Отъ того они въ болѣе слабой степени, соотвѣтственной однако вполнѣ предѣлу ихъ дѣятельности, проявляютъ отраженный на нихъ свѣтъ. Нѣкоторый оттѣнокъ легкомыслія въ ихъ внѣшности есть только признакъ того, что они составляютъ переходъ къ вамъ, ко мнѣ и ко всѣмъ остальнымъ представителямъ простого человѣчества.
И къ кому вы не отнесетесь, вы встрѣтите повсюду повтореніе того же закона.
Каждый человѣкъ носитъ въ себѣ теоретическій идеалъ самого себя и, соотвѣтственно этому идеалу, располагаетъ свое внѣшнее поведеніе. Каждый человѣкъ, поэтому, есть олицетвореніе извѣстнаго моральнаго воззрѣнія, составляющаго для него его внутренній законъ. Кодексъ такой нравственности служитъ руководящею нитью въ отношеніяхъ людей между собою. Практика или поведеніе, соотвѣтствующее этому внутреннему закону, есть честность; уклоненіе отъ него есть безчестность. Поэтому, сказать человѣку, что онъ безчестенъ, значитъ укорить его или въ томъ, что его кодексъ не соотвѣтствуетъ идеалу общаго благополучія, или, что человѣкъ себѣ противорѣчитъ, т. е. лжетъ. Безчестному человѣку нѣтъ мѣста между людьми. Онъ не членъ общества. Его удаляютъ, какъ помѣху общему интересу и благополучію. Понятно, что подобный приговоръ не можетъ быть дозволенъ отдѣльному лицу безаппеляціонно, и что если вы скажете про кого нибудь, что онъ безчестенъ, васъ попросятъ доказать.
Такъ какъ кругъ дѣятельности каждаго человѣка опредѣляется родомъ его занятій и общественной ролью, то честность распадается на спеціальные виды: есть честность чиновничья, заключающаяся въ неуклонномъ и неустанномъ возстановленіи общественнаго равновѣсія, нарушаемаго отдѣльными лицами; есть честность военная, заключающаяся въ рыцарскомъ благородствѣ и возвышенности чувствъ, порождаемомъ сознаніемъ своей матеріальной силы, есть честность купеческая, заключающаяся въ безусловной вѣрности слова и точномъ исполненіи торговыхъ и промышленныхъ обязательствъ. Всѣ эти спеціальные виды честности вытекаютъ однако изъ одного общаго основанія, по которому честный человѣкъ будетъ честенъ на всякомъ поприщѣ, будетъ ли онъ купцомъ, лакеемъ, солдатамъ, чиновникомъ. Характеръ дѣятельности человѣка опредѣляется его способностями, но поведеніе во всякомъ данномъ случаѣ и во всякой данной области дѣятельности — честностью, т. е. кодексомъ извѣстныхъ моральныхъ правилъ.
II.
[править]Замѣчая лишь достоинство и основывая свои умозаключенія о людяхъ по ихъ внѣшности, читатель нарисуетъ въ своемъ воображеніи безконечный океанъ общественнаго довольства и благополучія, миръ, кротость, любовь и полное отсутствіе страданій и несчастія. Рисуя жизнь на основаніи человѣческаго достоинства, остается считать землю раемъ и воображать, что продолжается еще до сихъ поръ тотъ золотой вѣкъ, когда звѣри говорили по-человѣчески.
Но вотъ факты, производящіе въ представленіи читателя весьма чувствительную неловкость и заставляющіе его призадуматься надъ золотымъ вѣкомъ, который, повидимому, долженъ бы продолжаться и понынѣ.
Попрошу читателя припомнить только нѣкоторые факты изъ послѣднихъ газетъ.
Какое поразительное достоинство проявляли сановники Изабеллы испанской. Кто лучше ихъ заявлялъ особенности государственнаго ума и характера, кто лучше ихъ зналъ, что нужно испанцамъ. И что же? Невѣжественный народъ ведетъ себя такъ, что королева принуждена забрать 35 милліоновъ и уѣхать въ По. Оттуда Изабелла даетъ своимъ подданнымъ новое доказательство своего достоинства. „Дѣти мои, пишетъ она, я васъ любила какъ мать и теперь люблю по прежнему. Одумайтесь. Васъ обманываютъ интриганы и кознодѣи“. А между тѣмъ эти кознодѣи, забравши въ свои руки правительственную власть, объявляютъ немедленно всепрощеніе политическимъ преступникамъ и издаютъ цѣлый рядъ постановленій, которыя должны возвысить благосостояніе Испаніи. Отъ чего такое противорѣчіе? Отъ чего дѣти изгоняютъ свою мать и принимаютъ съ распростертыми объятіями кознодѣевъ, отъ которыхъ ихъ предостерегаютъ?
Впрочемъ, что намъ за дѣло до Испаніи. Обратимся лучше къ своимъ домашнимъ дѣятелямъ. Въ послѣднихъ нумерахъ газетъ есть не мало свѣденій, очень противорѣчащихъ тому идеалу достоинства, который создалъ нашъ русскій чиновникъ. Долгъ чиновника, какъ извѣстно, заключается въ строгомъ исполненіи благихъ мѣръ высшей власти и закона. Эту свою обязанность чиновникъ знаетъ не хуже, чѣмъ мы съ вами читатель, но вотъ любопытные факты. Въ смоленской губерніи съ первой минуты, когда началась уборка хлѣба, обнищавшіе крестьяне потеряли всякую надежду на урожай нынѣшняго года. Жатва оказалась плохою. Одинъ хлѣбъ пожгли сильные жары; другой выросъ такъ низко, что невозможно захватить его косою; третій побило морозомъ, а четвертый и совсѣмъ неуродился. Но главной причиной неурожая былъ недостатокъ сѣмянъ. Обнищавшему крестьянину, съѣвшему въ прошедшую голодную зиму все, что только можно было съѣсть, даже свои соломенныя крыши, оказывалось совершенно невозможнымъ купить сѣмена для своего новаго посѣва. Четверть овса стоила 4 рубли. Рожь была тоже крайне дорога. И что же? Несмотря на крайнюю нужду, несмотря на перспективу новаго голода, крестьяне не хотѣли брать въ ссуду хлѣбъ, назначенный имъ въ пособіе. У кого еще осталось что нибудь, тотъ продавалъ свою послѣднюю одеженку, продавалъ свою лишнюю корову и покупалъ хлѣбъ изъ частныхъ рукъ. Или же крестьяне брали сѣмена взаймы на самыхъ тяжелыхъ для себя условіяхъ у помѣщиковъ и богатыхъ крестьянъ. Повидимому, фактъ странный, обличающій вполнѣ невѣжество русскаго мужика: съ одной стороны, предлагаютъ крестьянину хлѣбъ въ ссуду безъ всякихъ процентовъ; съ другой берутъ съ него жидовскіе проценты и онъ невыгодное предпочитаетъ выгодному. Но ларчикъ открывается просто. Изъ той же корреспонденціи мы узнаемъ, что опытъ прежнихъ выдачъ, ложившійся на крестьянъ такою продолжительною тяжестью, сказался и теперь. Сверхъ того крестьянинъ, по своему мужицкому тупоумію, не находилъ особенно выгоднымъ ѣхать за 60 или 80 верстъ, чтобы получить въ ссуду по 15 фунтовъ на душу. Корреспондентъ наивно прибавляетъ, что нашъ крестьянинъ какъ-то довѣрчивѣе относится къ своему брату, несмотря на всю безсовѣстность его эксплуатаціи, чѣмъ къ любому правительственному учрежденію. И въ настоящемъ случаѣ, какъ объясняетъ корреспондентъ, крестьянина пугало то, что ему приходится имѣть дѣло съ казной. Ему казалось, что, въ случаѣ новаго неурожая, съ него будутъ требовать, немедленнаго возврата сполна всего взятаго въ ссуду хлѣба, а при несостоятельности будутъ прибѣгать къ продажѣ его скуднаго имущества. Вслѣдствіе такихъ грустныхъ обстоятельствъ у многихъ изъ крестьянъ теперь уже нѣтъ ни лошади, ни коровы, а всякому извѣстно, что безъ нихъ немыслимо благосостояніе крестьянской семьи. Дѣти такихъ бѣдняковъ ходятъ по міру. Все это говоритъ корреспондентъ. Изъ его неясныхъ выраженій кажется, слѣдуетъ понять вотъ что: крестьянамъ дали изъ казны хлѣбъ въ ссуду. Въ нынѣшнемъ году явился неурожай; ссуду потребовали обратно. У кого не было ни хлѣба, ни денегъ, у тѣхъ продавали ихъ имущества, ихъ лошадей и коровъ, такъ что многіе остались безъ скота. Конечно, ссуда крестьянамъ изъ казны дѣлается безъ процентовъ. Но развѣ усердіе мѣстныхъ чиновниковъ, продающихъ послѣднюю корову, можетъ быть сравнено съ какими бы то ни было процентами богатаго мужика-эксплуататора. Въ томъ есть все-таки человѣческая душа, у того есть и свой экономическій разсчетъ не раззорять своего заемщика. Заемщикъ, правда, его дойная корова, но собственная выгода велитъ ее доить съ хозяйственнымъ разсчетомъ. Мужикъ-эксплуататоръ не продастъ послѣдней коровы, ибо съ послѣдней коровой конецъ и тѣмъ процентамъ, на которые онъ можетъ разсчитывать въ будущемъ. Но для становаго пристава или исправника такого разсчета не существуетъ. Для него рѣшительно все равно: будетъ ли у крестьянина корова или не будетъ. Конечно, законъ не велитъ продавать послѣднюю корову и, можетъ быть, мѣстами это и исполняется. Тѣмъ не менѣе служебная исполнительность требуетъ, чтобы ссуда была взыскана и она взыскивается.
Я знаю фактъ, когда мировой посредпикъ, желая поддержать свое достоинство, счелъ самоуправствомъ и неуваженіемъ крестьянъ къ своему лицу, когда они вздумали смѣнить своего старшину, слишкомъ невыгоднаго для нихъ, въ денежномъ отношеніи, и требовалъ, чтобы разъ избранный старшина оставался до срока въ своей должности. Крестьяне же, разсуждая, что если отъ нихъ зависитъ выборъ, то въ ихъ же рукахъ и смѣна, настаивали на своемъ. Мировой же посредникъ на своемъ. Видя, что внушенія не помогаютъ, мировой посредникъ обратился къ власти и потребовалъ команду для усмиренія бунта. Къ счастью, губернаторъ зналъ лучше крестьянъ и отправился на мѣсто самъ безъ команды. Дѣло кончилось мирно. Вмѣсто прежняго старшины былъ назначенъ новый и спины крестьянъ не потерпѣли никакого ущерба.
Гдѣ же та непогрѣшимость и ясность системы и принципа; гдѣ та обдуманность дѣйствій и безошибочность соображеній, которыя такими величественными чертами рисуются на лицѣ и во всей осанкѣ исправниковъ, ихъ помощниковъ и становыхъ, стоящихъ во всеоружіи своего правигельственнаго полномочія передъ народомъ? Нашъ законъ не требуетъ жестокости, высшее начальство тоже. Въ силу какихъ же началъ являются факты, подобные тѣмъ, которые я привелъ? Эти факты я беру изъ первыхъ случайно попавшихся мнѣ вѣдомостей. Возьмите любой померъ любой газеты и въ каждомъ вы найдете одинъ, два, три, четыре подобныхъ факта. Слѣдовательно это явленія не случайныя!
Затѣмъ я представлю читателю цѣлый рядъ промышленныхъ обмановъ и плутней, можетъ быть, ему, недостаточно знакомыхъ, о которыхъ онъ не прочитаетъ ни въ какой уголовной статистикѣ, и уголовной статистикѣ неизвѣстныхъ.
Въ пшеничной мукѣ, услаждающей нашъ вкусъ въ видѣ праздничныхъ пироговъ, паштетовъ, куличей и т. д. находится нерѣдко мѣдь, свинецъ, висмутъ. Пшеничная мука получаетъ ядовитое свойство оттого, что вмѣстѣ съ хорошими зернами измеливаются больныя, иногда испорченныя еще на корню микроскопическими грибками, насѣкомыми и т. д. Но кромѣ этой неумышленной порчи муки, въ которой ни земледѣльцы, ни мельники, ни булочники неповинны, есть порча умышленная. Самую обыкновенную подмѣсь къ пшеничной мукѣ составляетъ картофельный крахмалъ, хотя неизмѣняющій замѣтно ни цвѣта, ни вкуса, ни запаха муки, но дающій тяжелый и неудобоваримый хлѣбъ, ибо крахмалъ принимаетъ воды менѣе, чѣмъ мука.
Въ пшеничную муку подмѣшиваютъ иногда муку другихъ болѣе дешевыхъ злаковъ — ржи, ячменя, овса или же муку стручковыхъ растеній: гороха, чечевицы, бобовъ. Наконецъ въ пшеничную муку подсыпаютъ известь, гипсъ, бѣлую глину, квасцы и пр.
Съ ржаной мукой торговые люди поступаютъ точно также, т. е. примѣшиваютъ къ ней или какую нибудь другую болѣе дешевую муку или минеральныя вещества.
Дрожжи, безъ которыхъ нельзя приготовить хлѣба, заключаютъ въ себѣ тоже подмѣсь. Въ небольшихъ городахъ, гдѣ лавочники приготовляютъ дрожжи въ небольшомъ количествѣ у себя дома, подмѣсей не бываетъ. Но тамъ, гдѣ дрожжи приготовляются фабрично въ большомъ размѣрѣ, какъ напримѣръ, сухія или прессованныя, къ нимъ очень часто примѣшиваются картофельный крахмалъ и мѣлъ.
Испорченная мука и испорченныя дрожжи, поступившія къ булочникамъ, подвергаются, въ томъ новомъ продуктѣ, который они должны произвести, новымъ поддѣлкамъ. Въ испорченную пшеничную муку булочники часто кладутъ квасцы, которые при продолжительномъ употребленіи подобнаго хлѣба разстраиваютъ желудокъ. Квасцы производятъ запоръ и чтобы возстановить равновѣсіе хитрые булочники придумали вмѣстѣ съ квасцами подмѣшивать корень ялапы, т. е. слабительное.
Случается, что булочники желая придать хлѣбу больше бѣлизны и рыхлости, прибавляютъ въ тѣсто небольшое количество мѣднаго или цинковаго купоросу. Наконецъ, и это чаще всего, кладется въ тѣсто углекислый амміакъ, кислый углекислый натръ, потомъ сода, углекислая магнезія и бура. Вещества эти, конечно, менѣе вредны, чѣмъ какой нибудь цинковый купоросъ; но тѣмъ не менѣе примѣшиваніе ихъ къ тѣсту есть все-таки поддѣлка и обманъ.
Говядина, другой важнѣйшій продуктъ, допускаетъ менѣе поддѣлокъ и болѣе невиннаго свойства. Такъ, напр., испортившуюся говядину смазываютъ сверху свѣжей кровью; телятину, для приданія ей лучшаго вида, надуваютъ. Обманы эти довольно невинны, и опытную хозяйку на такомъ надувательствѣ провести трудно. Гораздо замаскированнѣе продажа мяса отъ больного, зараженнаго скота. Правда, что ученые для успокоенія потребителей усиливаются увѣрить, что вареное или хорошо прожаренное мясо, даже и зараженнаго скота, не имѣетъ вреднаго вліянія на здоровье; но необходимо прибавить, что это завѣреніе не подкрѣпляется никакими точными научными наблюденіями, и что, вообще, мясо животныхъ, страдавшихъ оспой, лихорадкой, сыпями, чумой, сибирской язвой нельзя считать пищей здоровой.
Гораздо удобнѣе подлогъ съ мясомъ, подвергнутымъ предварительной обработкѣ, напр., съ солониной, окороками, колбасами. Особенно предостерегаютъ противъ кровяныхъ и ливерныхъ колбасъ и противъ колбасъ попортившихся, въ которыхъ появился, такъ называемый колбасный ядъ.
Въ продажномъ жирѣ свиномъ, бараньемъ, воловьемъ очень часто бываютъ умышленныя подмѣси воды, крахмала, гипса; а въ маслѣ, напр. деревянномъ и даже прованскомъ, гусиный жиръ.
Относительно рыбы мы повторимъ тоже, что говорили о говядинѣ. Рыба, кромѣ порчи, которой она подвергается уже у рыбаковъ, страдаетъ еще и на свободѣ разными болѣзнями. Иногда рыбу ловятъ посредствомъ кукельвана, изъ котораго приготовляютъ вмѣстѣ съ хлѣбомъ шарики. Такая отравленная рыба дѣйствуетъ какъ ядъ.
Въ свѣжей рыбѣ по нѣкоторымъ признакамъ еще можно отличить вредную отъ здоровой, но въ соленой дѣло становятся совсѣмъ темнымъ. У насъ безпрестанно случаются отравленія соленой рыбой, особенно бѣлугой и осетриной. Причины образованія рыбнаго яда неизвѣстны и случаи отравленія вѣроятно не прекратятся, пока соленіе не будетъ производиться съ большею тщательностью; пока попорченная рыба будетъ складываться въ одни бочки съ свѣжей, и пока рыбаки и рыбные торговцы не будутъ соблюдать тѣхъ условій чистоты, которыя требуются общественной гигіеной.
Молоко, не смотря на свою дешевизну, искушаетъ не менѣе дорогихъ продуктовъ корыстолюбіе торговцевъ. Очень часто продается молоко отъ коровъ, больныхъ опухолью вымени, чулой и другими болѣзнями. Кромѣ того молоко разводятъ водой, подмѣшиваютъ къ нему крахмалъ и другія мучнистыя вещества, подбавляютъ гуммнарабикъ, трагакантъ, стираксу, яичный бѣлокъ и желтокъ, студень; бывали случаи поддѣлки молока и мыломъ. Для предупрежденія скисанія подбавляютъ поташъ, соду или известь., Наконецъ въ Парижѣ и въ Германіи кипяченое снятое молоко смѣшиваютъ съ бараньимъ мозгомъ. Такія искуственныя сливки у насъ, какъ кажется, еще не изготовляются; но, конечно, не потому, чтобы у нашихъ молочницъ недостало отваги.
Коровье масло поддѣлываютъ излишней подмѣсью поваренной соли. Для приданія маслу цвѣта подкрашиваютъ его сокомъ моркови, желтымъ имбиремъ, ноготками, шафраномъ. Для приданія маслу большаго вѣса кладутъ въ него соду и поташъ, или же прибавляютъ картофельнаго крахмалу и просто тертый картофель. Старому маслу придается видъ свѣжаго многократнымъ промываніемъ его чистою водою, смѣшанною съ яичнымъ бѣлкомъ. Но честь самаго грандіознаго обмана принадлежитъ безспорно саксонцамъ. Когда было придумано растворимое стекло, то торговцамъ масломъ пришла мысль подмѣшивать его въ масло. Масло поддѣланное стекломъ мало измѣняется наружностью, но пріобрѣтаетъ большій вѣсъ.
Самая отвратительная поддѣлка постигаетъ сыръ, и конечно, если бы любители острыхъ сыровъ знали на счетъ какого процесса они покупаютъ наслажденіе этой остроты, то, можетъ быть, лимбургскій сыръ и неимѣлъ бы такъ много цѣнителей. Чтобы придать искуственному лимбургскому сыру, и вообще всѣмъ острымъ сырамъ, качество старыхъ сыровъ и пикантность, ихъ кладутъ иногда на нѣкоторое время въ мочу.
Во многихъ предметахъ потребленія очень цѣнится наружный видъ. Напр., соленые огурцы, имѣющіе наружность свѣжихъ, ставятся любителями далеко выше огурцовъ, неимѣющихъ такой плѣнительной наружности. Наши нѣжинскіе огурцы славятся своимъ ярко-зеленымъ цвѣтомъ. Цвѣтъ же этотъ покупается на счетъ примѣси солей мѣди или тѣмъ, что кипятятъ уксусъ въ мѣдной нелуженой посудѣ. Яркій цвѣтъ шпинатному соусу повара придаютъ тѣмъ, что варятъ его вмѣстѣ съ грошемъ.
Вино и водка, кажется, пользуются наибольшимъ вниманіемъ плутующихъ торговцевъ. Чтобы придать разведенной водою водкѣ обманчивую крѣпость, ее перегоняютъ или настаиваютъ на испанскомъ перцѣ, волчьемъ лыкѣ, сѣменахъ дурмана и проч. Вещества эти придаютъ водкѣ острый жгучій вкусъ. Такая водка жжетъ губы и языкъ сильнѣе спирта.
Водка настоящей крѣпости при взбалтываніи ея цѣнится и даетъ на своей поверхности пузырьки. Водкѣ, разведенной водой, придается это свойство прибавленіемъ сѣрной кислоты.
Но наибольшій обманъ и подмѣси достаются въ удѣлъ разнымъ цвѣтнымъ водкамъ и настойкамъ. Въ нихъ запахъ, вкусъ, цвѣтъ, — все поддѣльное. Въ водки и ликеры зеленаго цвѣта подбавляются обыкновенно соли мѣди. Красныя и желтыя водки подкрашиваются кошенилью, куркумой, шафраномъ. Для приданія ликерамъ и наливкамъ густоты промѣшиваютъ клей. Въ миндальныя водки прибавляютъ синильной кислоты. Обыкновенный недорогой коньякъ дѣлается изъ картофельной водки съ примѣсью спиртнаго экстракта, дубовой коры и уксуснаго эфира. Ромъ дѣлается изъ очищеннаго спирта, воды, жженаго сахара и масляно-кислаго эфира. Аракъ есть очищенная водка, настоенная на толченой хинной коркѣ, смѣшанной съ слабой сѣрной кислотой и перекисью марганца. Въ англійскомъ джинѣ встрѣчается очень часто экстрактъ испанскаго перца и соли мѣди и свинца.
Поддѣлка и фабрикація виноградныхъ винъ составляютъ совершенно особый отдѣлъ знаній и какъ бы самостоятельную науку. Искуство приготовленія винъ доведено до такого совершенства, что, во многихъ случаяхъ, самые ученые химики не могли ничего сказать: настоящее или поддѣльное вино. Бывали случаи, что портвейнъ, приготовляемый въ Англіи и, какл. извѣстно, не содержащій въ себѣ и капли настоящаго вина, признавался химиками за портвейнъ неподдѣльный.
Самыя обыкновенныя подмѣси слѣдующія. Для увеличенія количества подливаютъ воды. Во французскія вина часто прибавляютъ сидръ. Слабые, прокисшія и крѣпкія вина поддѣлываютъ спиртомъ. Прокисшія вина исправляютъ мѣломъ, мраморомъ, поташемъ, содой. Для подкрашиванія, для освѣтленія и для сдѣланія винъ способными къ дальней перевозкѣ, подмѣшиваютъ къ нимъ квасцы или желѣзный купоросъ. Наконецъ, для приданія вину аромата употребляютъ азотно-кислый эфиръ, уксусный эфиръ, масляно-кислый эфиръ и т. д. Въ виноградныя вина, изготовляемыя изъ водки, въ которыхъ цвѣтъ, запахъ, крѣпость, вкусъ все поддѣлано, виноторговцы прибавляютъ кремортартаръ. Кремортартаръ, какъ извѣстно, составляетъ характеристическую составную часть виноградныхъ винъ и примѣсью его къ вину изъ водки фабрикантъ ставитъ въ затрудненіе и самаго опытнаго химика.
Чай, не меньше вина, страдаетъ отъ поддѣлокъ; прежде, чѣмъ онъ попадетъ въ руки европейскихъ фабрикантовъ, онъ подвергается уже поддѣлкѣ на своей родинѣ. Китайцы и европейскіе торговцы примѣшиваютъ къ чаю не только цвѣтки и листья душистыхъ растеній, по и листья дикаго чернослива, ясеня, бузины, ивы, тополя, боярышника, желтаго шиповника, лавра, желтаго каштана и т. п. Кромѣ того чаи еще и подкрашиваются. Такъ зеленый чай подкрашивается желтыми и голубыми красящими веществами. Прежде китайцы окрашивали зеленый чай гипсомъ съ берлинской лазурью; а нынче вмѣсто нея употребляютъ индиго. Кромѣ того зеленый и желтый чай подкрашиваются солями мѣди и хромокислымъ свинцомъ. Китайцы говорятъ, что они подкрашиваютъ чаи въ угоду европейцамъ, чтобы дать имъ товаръ однороднаго и пріятнаго вида. Черные чаи подкрашиваются кампешевымъ деревомъ. Въ Лондонѣ есть въ продажѣ одинъ изъ сортовъ такъ называемаго, жемчужнаго чая, въ которомъ вовсе нѣтъ чайныхъ листьевъ. Чай этотъ приготовляется, какъ увѣряютъ изъ уличной пыли съ примѣсью ничтожнаго количества чайнаго порошка. Смѣсь обливаютъ густымъ растворомъ гумми-арабика, изъ тѣста формируютъ мелкіе шарики, сушатъ ихъ и подкрашиваютъ съ поверхности берлинскою лазурью, куркумой, гипсомъ. Этого чая привозится въ Англію ежегодно почти полмилліона фунтовъ. Есть сортъ чая. къ которому примѣшиваютъ испражненія шелковичныхъ червей. Въ кирпичномъ чаѣ постороннія примѣси играютъ тоже важную роль. Кирпичный чай изготовляется изъ разныхъ чайныхъ опадковъ, которые на чайныхъ плантаціяхъ собираются въ кучи. Въ эти кучи попадаетъ все: и щепки, и палки, и прутья, и пыль и песокъ. На кучахъ отдыхаютъ и собаки. Затѣмъ вещество кучи смѣшивается съ овечьей и быбачьей кровью, съ жиромъ; и изъ этого тѣста формируются кирпичи. Предпріимчивый московскій чайный торговецъ Корещенко проникся счастливою мыслью познакомить наше крестьянское населеніе съ этимъ сортомъ чая и сдѣлалъ, или еще собирается сдѣлать закупку его въ громадномъ количествѣ. Для г. Корещенки чай этотъ, конечно, не годится; ну, а для русскаго мужика будетъ хорошъ.
Русская поддѣлка чая отличается особенной своеобразностью» Прежде всего чай въ нашихъ мелочныхъ лавкахъ хранится вмѣстѣ съ жаренымъ и молотымъ цикоріемъ, съ сальными свѣчами, съ мыломъ и т. д., въ ящикахъ, безпрестанно открываемыхъ для распродажи мелочнымъ покупателямъ. Отъ этого способа храненія чай сырѣетъ и теряетъ свой ароматъ. Это бы еще не особенно важно. Но націи чайные торговцы придумали примѣшивать къ этому чаю чай спитой, изъ трактировъ. Спитой чай приготовляется весьма просто. Чай изъ чайниковъ выбрасывается въ теченіи дня половыми въ общій ушатъ, въ которой выбрасываются и сливаются всѣ трактирные остатки. Ночью чайные листья выбираютъ тщательно изъ ушата, отдѣляютъ ихъ отъ посторонняго съѣстнаго, что къ нимъ прилипло, сушатъ, скручиваютъ и посыпаютъ угольнымъ порошкомъ. Понятно, что спитой чай даетъ очень крѣпкій пастой, почти чернаго цвѣта. Нѣкоторые изъ сибирскихъ торговцевъ для сообщенія чаю большаго вѣсу подмѣшивали къ нему мелкіе обойные гвозди. Наконецъ извѣстную поддѣлку составляетъ такъ называмый Иванъ-чай или копорскій чай. Чай этотъ приготовляется изъ кпирея, растенія въ большомъ количествѣ покрывающаго горѣлыя лѣсныя мѣста. Иванъ-чай составляетъ очень обыкновенную примѣсь къ дешевымъ чаямъ и примѣсь эта доходитъ до 25 %.
Поддѣлка кофе распространена также, какъ и поддѣлка чая. Тамъ, гдѣ кофе вошелъ въ общее употребленіе, какъ напр. въ Петербургѣ, постоянное употребленіе поддѣланнаго кофе должно вліять сильно на здоровье потребителей. Первый сильный толчекъ поддѣлкѣ далъ Наполеонъ I своей континентальной системой. Было предложено нѣсколько суррогатовъ: поджаренныя сѣмена желтаго косатика, землянаго орѣха, острогала, падуба, испанскаго дрока, овса, ржи, гороха, бобовъ, ячменя, фасоли, желудей, каштана, свеклы, постарнака, моркови, дикаго цикорія. Кромѣ этихъ невинныхъ суррогатовъ оказывалась въ жареномъ и молотомъ кофе примѣсь жженнаго сахара, опилокъ краснаго дерева, глины, печеной лошадиной печени.
Изъ всѣхъ суррогатовъ кофе сохранились картофельный крахмалъ, овесъ, пшеница, ячмень, морковь и въ особенности цикорій. Цикорный кофе, въ настоящее время, приготовляется въ большихъ количествахъ фабричнымъ образомъ у насъ, напр., въ Москвѣ и Петербургѣ. Несмотря на дешевизну цикорнаго кофе, явившагося суррогатомъ кофе настоящаго, началась поддѣлка и суррогата. Въ продажѣ подъ названіемъ цикорія можно найти очень часто смѣсь старой кофейной гущи и порошка хлѣбнаго угля; смѣсь цикорія съ пескомъ, толченымъ краснымъ кирпичемъ или красной охрой. Охра играетъ до того важную роль въ поддѣлкѣ цикорія, что въ Парижѣ существуетъ особенная фабрика, выдѣлывающая ежегодно до 15,000 килограммовъ красной охры для фабрикъ цикорнаго кофе. Кромѣ того, подъ названіемъ цикорія продаютъ порошокъ цикорнаго кофе, смоченный растворомъ патоки съ примѣсью стараго солода; цикорій смѣшанный съ землею, съ жжеными дубовыми желудями, выжимками свекловицы и красной охры; смѣсь цикорія съ золою каменнаго угля. Изъ 57 сортовъ цикорнаго кофе, изслѣдованныхъ въ Лондонѣ коммисіею народнаго здоровья, только одинъ оказался неподдѣльнымъ.
Настоящій кофе поддѣлывается примѣсью къ хорошему кофе кофе искуственнаго. Искуственный кофе приготовляется изъ зеленоватой или желтоватой глины. Глина мнется, формуется въ зерна кофейнаго вила и сушится. Другая поддѣлка заключается въ томъ, что кофе, промокшій и попортившійся во время перевозки, высушивается съ примѣсью разныхъ солей мѣди, которые придаютъ кофе естественный зеленоватый цвѣтъ. Но самая чистая поддѣлка заключается въ примѣсяхъ къ жареному и молотому кофе. Примѣсями служатъ цикорій и его суррогаты. Въ Англіи поддѣльный кофе дѣлается изъ цикорія, для сообщенія которому вида кофейныхъ зеренъ придумана даже особая машина. Тѣ, кто изобрѣли спитой чай, придумали тѣмъ же способомъ собирать и высушивать трактирную кофейную гущу, примѣшиваемую затѣмъ къ жареному и молотому кофе.
Такимъ образомъ ложь и обманъ вторгаются во всѣ сферы торговаго міра, и на нихъ-то созидается матеріальное благосостояніе тѣхъ Крезовъ, которыхъ въ юности ихъ обучаютъ уму-разуму подзатыльниками и которымъ подъ старость въ поясъ кланяются. Это обыкновенная исторія Крезовъ и ихъ темныхъ біографій.
И еслибы всѣ эти обманы ограничивались только предметами, служащими какъ бы украшеніемъ жизни и роскошью, предметами слишкомъ дорогими для обыкновеннаго употребленія и для людей недостаточныхъ, но ложь и спекуляція пустили корни въ такую область, гдѣ бы для нихъ, повидимому, не должно быть мѣста.
Въ продажѣ чрезвычайно распространены разныя патентованныя средства, обладающія, по словамъ сопровождающихъ ихъ объявленій, чудесной цѣлебной силой отъ всѣхъ недуговъ. Разныя страданія, преимущественно хроническія и разстройство здоровья, какого прежде, при болѣе простомъ бытѣ, люди не знали, дали патентованнымъ лекарственнымъ средствамъ возможность распространиться до ужасающаго потребленія. Изобрѣтатель знаменитаго мальцъ-экстракта платилъ ежегодно за одни только публикаціи слишкомъ 20,000 талеровъ. Въ Парижѣ аптекаря-фабриканты патентованныхъ средствъ дѣлаютъ огромные обороты. Въ Лондонѣ тоже.
Но не слѣдуетъ уже слишкомъ яро нападать на тупоуміе публики, позволяющей надувать себя разнымъ шарлатанамъ и спекуляторамъ. Обратите вниманіе на то, какіе подмѣси и поддѣлки питаютъ нашъ организмъ съ первой молодости; какое вредное вліяніе, не говоря уже про другія причины, должны они оказывать на насъ, и тогда будетъ понятно, почему находится такое множество людей, ищущихъ возстановить свое здоровье патентованными средствами.
Укажу на нѣкоторыя изъ болѣе извѣстныхъ обмановъ этого рода. Revalenta arabica, прославляемая повсюду своей цѣлительной и питательной силой, оказывается ни чѣмъ инымъ, какъ смѣсью чечевичной и гороховой муки. По словамъ изобрѣтателя, его патентованное средство въ 10 разъ питательнѣе мяса, лечитъ всѣ болѣзни желудка, горла, легкихъ, печени, живота, почекъ и возобновляетъ силы ослабѣвшаго, какъ молодаго, такъ и стараго организма. Средствомъ этимъ излечилось будто бы 69,000 человѣкъ больныхъ и въ томъ числѣ папа. Фунтовая жестянка его стоитъ 2 р. 55 к. Противуломотная вата д-ра Паттисона есть обыкновенная вата, обмазанная съ одной стороны спиртной вытяжкой сандала съ примѣсью перувіанскаго бальзама. Doeck’s Heilmittel gegen Magenkrampft или, по русски, средство д-ра Дека противъ желудочныхъ судорогъ стоитъ за 4-хъ фунтовую склянку 7 руб. Это не больше какъ вода римскаго тмина, настоящая цѣна которой 20 к. Цѣлебный порошокъ г-жи Шперъ противъ золотухи и всякаго худосочія изготовляется изъ разныхъ частей сѣрнаго цвѣта и толченаго кирпича. Такая удивительная драгоцѣнность продается по 12 руб. сер. за аптекарскій фунтъ.
Еще разнообразнѣе обманъ въ косметическихъ средствахъ. Знаменитое огуречное мыло есть простое туалетное мыло, подкрашенное зеленою краскою. Слава огуречнаго мыла основана ни на чемъ не доказанномъ свойствѣ огуречнаго сока уничтожать загаръ и бѣлить кожу. Вниманіе поклонниковъ этого мыла не мѣшаетъ обратить на то, что весной и въ началѣ лѣта, когда это мыло является въ продажѣ въ огромномъ количествѣ, огурцовъ еще нѣтъ; а прошлогодніе огурцы тоже сохранить невозможно. Изъ чего же приготовляется огуречное мыло? Въ танино-бальзамическомъ мылѣ Гюльберга не заключается ни одного атома танина.
Но главное зло косметическихъ средствъ не въ томъ, что они вовсе не заключаютъ въ себѣ обѣщаемаго вещества, а въ томъ" что они заключаютъ въ себѣ, вещества ядовитыя, и но преимуществу разныя металлическія соли. Вообще всѣ помады и воды, выдаваемыя, какъ средства для окрашиванія волосъ и для ихъ укрѣпленія, заключаютъ въ себѣ соли серебра и ртутные препараты. Насколько подобныя вещества опасны въ употребленіи можетъ служить доказательствомъ слѣдующій фактъ. Одинъ господинъ, у котораго лѣзли сильно волосы, желая предупредить лысину, и не посовѣтовавшись съ докторомъ, началъ употреблять l’eau d’Alcibiade. Черезъ нѣсколько дней голова господина была гладка, какъ ладонь.
Кромѣ укрѣпленія волосъ нѣкоторымъ людямъ нужно, чтобы у нихъ на извѣстныхъ частяхъ тѣла не росли волосы. Косметическія средства удовлетворяютъ и такому желанію. Самое обыкновенное вещество для этого, впрочемъ выходящее уже изъ употребленія, есть аврипигментъ или трехъ сѣрнистый мышьякъ. Его смѣшиваютъ съ известью или съ известью и окисью свинца. Вредъ аврипигмента заключается въ томъ, что онъ содержитъ въ себѣ всегда мышьяковистую кислоту. Новѣйшія средства для истребленія волосъ состоятъ изъ сѣрно-кислой извести, негашеной извести, сѣрнокислаго натра.
Косметическія средства для кожи большею частью ядовиты. Одни изъ нихъ, какъ напр. дѣвичье молоко (le lait virginal), есть не больше, какъ разведенная микстура роснаго ладона. Этому средству приписываютъ свойство уничтожать веснушки; но въ дѣйствительности оно ихъ вовсе не уничтожаетъ, а только закрываетъ тонкимъ слоемъ смолистаго лака. Лакъ, заклеивъ поры кожи, останавливаетъ испарину и производитъ воспаленіе кожи. Кромѣ того въ дѣвичье молоко примѣшиваютъ нерѣдко соли свинца. Schönheitswasser или вода красоты заключаетъ въ себѣ между прочимъ 55 грань сулемы на 4 унціи воды. L’emulsion mercurielle de Duncan состоитъ изъ эмульсіи горькаго миндаля и сулемы; а извѣстно, что смѣсь горькаго миндаля съ сулемой образуетъ всегда синеродистую ртуть, еще болѣе ядовитую, чѣмъ сулема.
Бѣлила, распространенныя тоже достаточно, и особенно въ простомъ народѣ; изготовляются изъ солей свинца, висмута, цинка. Азотнокислый висмутъ содержитъ всегда мышьякъ. Рисовая пудра, пользующаяся у насъ такою популярностью, содержитъ всегда крахмалъ, талькъ, алебастръ, мѣлъ, а пудра, извѣстная подъ названіемъ poudre à la fleur de riz, не содержитъ въ себѣ рисовой пудры нисколько, иногда же это не больше, какъ магнезія.
Если мы обратимся къ тому промышленному міру, который насъ снабжаетъ матеріями для одежды, изготовляетъ для насъ сапоги, мебель, предлагаетъ умственную пишу, то повсюду найдемъ тоже шарлатанство, тотъ же обманъ. Купецъ разсылаетъ громкіе, объявленія о какихъ-то удивительныхъ и дешевыхъ голландскихъ полотнахъ, вмѣсто льняной ткани, и продаетъ простой каленкоръ. Во многихъ случаяхъ купецъ и самъ не знаетъ своего обмана, ибо онъ обманутъ фабрикантомъ Суконный торговецъ предлагаетъ вамъ сукно пополамъ съ бумагой; на сапожномъ товарѣ, изготовленномъ въ вятской губерніи, накладывается петербургское клеймо; на сургучѣ московскаго издѣлія красуется англійская надпись; на кисеѣ русскаго фабриканта виситъ фальшивая таможенная пломба; ситцы, съ надписью не линючихъ красокъ, изготовляемые какимъ-то нѣмцемъ въ Петербургѣ, послѣ первой стирки превращаются въ бѣлый каленкоръ; ленты, Тесьма, аграманты, бумага и нитки на катушкахъ имѣютъ всегда фальшивую надпись и гораздо короче показанной мѣры. Очень часто у тесьмы и лентъ казовый конецъ ткется въ большее число нитокъ, чѣмъ остальная часть куска. Для изготовленія болѣе дешеваго бумажнаго товара придумали теперь превращать въ хлопокъ старыя тряпки, и этотъ хлопокъ примѣшиваютъ къ чистому хлопку, и затѣмъ дѣлаютъ изъ него пряжу и ткутъ разнообразныя ткани. Такая матерія не выслуживаетъ и половиннаго срока. Ложь проникла во всѣ отрасли промышленности и торговли и, по мѣрѣ увеличенія числа людей, посвящающихъ себя промышленной дѣятельности, плутовство дѣлается пятой стихіей мелкаго торгаша и крупнаго, первостатейнаго купца.
Прежде литература считалась какой-то исключительной сферой чистой и благородной дѣятельности. Печатное слово имѣло силу авторитета до того, что было достаточно сказать; это напечатано и всякое сомнѣніе изчезало. И это имѣло свое основаніе. Убѣжденіе писателя было тѣмъ святымъ внутреннимъ храмомъ, въ который онъ скрывался отъ всѣхъ житейскихъ пошлостей и дорожилъ имъ, какъ лучшимъ своимъ достояніемъ. И такого писателя нельзя было не уважать; на него можно было всегда положиться. Теперь не то. Храмъ обратился въ лоскутную лавочку и публицистъ въ площаднаго торгаша. Съ тѣхъ поръ, какъ литература сдѣлалась базаромъ, на который смѣло выступалъ всякій спекуляуоръ, съ однимъ неотъемлемымъ достоинствомъ благонамѣреннаго писаки, съ тѣхъ поръ, какъ публицистовъ стали вози ть на обѣды, какъ шутовъ на ярмарку, объ убѣжденіяхъ даже совѣстно говорить. Напротивъ, продать свое перо за фунтъ чаю сдѣлалось явленіемъ возможнымъ.
Куда ни обернись, вездѣ чувствуешь и видишь опасность быть обманутымъ, проданымъ эксплуатированнымъ. Даже кровная связь, которой прежде придавали такое большое значеніе, утратила свою силу. Говорятъ, что чужіе стали лучше родныхъ.
Отчего же происходитъ такое противорѣчіе теоретическаго идеала съ практикой? Почему достоинство не служитъ вѣрнымъ отраженіемъ поведенія, слово не сходится съ дѣломъ? А между тѣмъ, какъ сладко говорятъ всѣ. Какъ каждый старается рисоваться доблестями, честностью, умомъ, благородствомъ.
Изолгались мы оттого, что внутренняго содержанія въ насъ мало, что все наше достоинство въ внѣшнемъ, наружномъ благообразіи и что внѣшнимъ разлагающимъ элементамъ жизни мы не въ состояніи противопоставить ни активной воли, ни выработаннаго характера. Хлестаковы мы въ газетахъ, на торжественныхъ обѣдахъ, Хлестаковы и въ жизни… Ложь перепутала и сбила всѣ наши отношенія. И мужикъ и баринъ говорятъ о благородствѣ, клянутся честью, а чуть дѣло коснется до исполненія слова, и вы видите, что васъ обманули. Про мужика говорятъ, что онъ необразованъ; ну, а изъ-за чего лжетъ образованный баринъ; изъ-за чего онъ обнимаетъ васъ сегодня и клянется въ вѣчной любви, преданности и уваженіи, а завтра выдастъ васъ первому полицейскому солдату. Гдѣ корень такого противорѣчія?
III.
[править]Наше общество переживаетъ теперь моментъ наивысшаго сумбура понятій. Съ одной стороны, дѣйствуетъ чепуха битоваго или историческаго міровоззрѣнія; съ другой, спутываетъ всѣхъ борьба двухъ разныхъ міровоззрѣній образованнаго общества.
Бытовое или историческое міровоззрѣніе можно бы назвать опредѣлительнѣе экономическимъ. Начало его въ томъ, что общественныя отношенія страны складывались подъ вліяніемъ вѣчной нужды и бѣдности; а бѣдность и нужда самый дурной наставникъ.
Я не стану перечислять всѣхъ историческихъ фактовъ, которые мѣшали русскому простанородью пользоваться всѣми своими силами выгоднымъ для себя образомъ. Пусть читатель припомнитъ только, что отъ тягости жизни народъ уходилъ въ лѣса и болота, бѣжалъ, куда глаза глядятъ, чтобы спастись отъ правежа, — обливанья за недоимки холодною водою на морозѣ, — отъ солдатчины, уносившей лучшія силы. Правдой нельзя было спастись ни отъ чего, правдой нельзя было нажить денегъ, и вотъ народъ сложилъ поговорку: "правдой не проживешь, " и примѣнилъ эту истину, выработанную опытомъ, во всей своей жизни.
Вѣчная нужда послужила основаніемъ всего экономическаго міровоззрѣнія нашего простонародья. Еще ребенкомъ учился простолюдинъ не говоритъ того, что онъ думаетъ и тянуть съ того, кто богаче. И нынче извощикъ беретъ съ мужика 5 копѣекъ, а съ барина за тотъ же конецъ 10 коп. Сапожникъ шьетъ лакею сапоги за три рубля, а барину за семь. Купецъ продаетъ свой товаръ, смотря по покупателю; съ однихъ беретъ дешевле, съ другихъ дороже. Недумайте, чтобы купецъ руководился корыстностью. Нѣтъ, онъ просто уравниваетъ состоянія и заставляетъ богатаго платитъ, за бѣднаго. Такое народное міровоззрѣніе создалось жизнью и сочувствіемъ къ нуждающимся; а не русская дичь или что либо другое.
Простой народъ, воспитанный исторіей, вносилъ свою практическую философію всюду, во всю русскую жизнь, во всѣхъ ея развѣтвленіяхъ. Кто выходилъ въ купцы? Мужикъ. И вотъ мужицкій афоризмъ: «правдой не проживешь» преобразовывался въ торговое правило: "не обманешь не продашь. Ради этого принципа торговецъ присыпалъ известку и алебастръ въ муку, шилъ сапоги изъ гнилой кожи; мебель дѣлалъ изъ сырого лѣса; обои, продававшіеся за 12 аршинъ длины, имѣли только 10.
А сколько рядомъ съ очевиднымъ и сознательнымъ безсознательнаго. Поваръ отравляетъ зеленые щи мѣднымъ грошемъ и умиляется своимъ остроуміемъ. Прянишникъ навалитъ поташу или буры и гордится тониной своего прянишнаго знанія. Виноторговецъ мастеритъ ядъ вмѣсто вина и считаетъ себя мудрѣе Соломона.
А торговыя отношенія Москвы и Сибири. Московскій купецъ сбываетъ всякій неходячій товаръ сибиряку за двойную цѣну въ кредитъ; а сибирякъ въ отвѣтъ на это объявляетъ себя лѣтъ черезъ шесть несостоятельнымъ и предлагаетъ двадцать копѣечекъ за рубль. И сибирякъ знаетъ, что его надуваетъ москвичь, и москвичь знаетъ, что его надуваетъ сибирякъ. Сойдутся, и опять продолжается такая же торговля. Значитъ обѣимъ сторонамъ выгодно.
Ложь сдѣлалась даже предметомъ гордости. Еще лавочнымъ мальчишкой будущій купецъ учится обмѣривать и оплетать покупателя, и гордится онъ своимъ умомъ и заслуживаетъ за то похвалу своего хозяина.
А кто были нашими наставниками? Кто были нашими няньками и дядьками? Кто являлся нашимъ первымъ наставникомъ въ разъясненіи естественныхъ и не естественныхъ явленій природы? Отъ кого мы узнавали впервые о домовыхъ и всякой чертовщинѣ? Кто училъ ребенка сваливать на кошку разбитое имъ стекло или чашку?
За домашнимъ воспитаніемъ, въ которомъ главными дѣятелями являлись горничныя., няни, да кухарки, аза частую и родители того же самаго міровоззрѣнія, наступала пора школы. Что же дѣлала школа? Какъ она реагировала на такую жизнь? Она только укрѣпляла насъ больше въ умозрительномъ принципѣ, раздвоившемъ окончательно наше нравственное чувство. Школа не давала ни одного изъ послѣднихъ научныхъ знаній; она не давала даже практическихъ знаній, и человѣкъ долженъ былъ учиться всѣму въ жизни.
Что же такое жизнь?
Въ жизни существуетъ одна практика — практика традиціи; практика началъ, запутывающихъ человѣка, какъ тина, и всасывающихъ его въ тотъ водоворотъ солидарности лжи всякихъ видовъ, которая, въ эпоху болѣе сильнаго религіознаго настроенія общества, уводила лучшихъ людей въ скиты и монастыри.
Теперь лучшіе люди отдаются не пассивному эгоизму, а борьбѣ. Противъ развращающей практики они выставляютъ новую теорію, практика которой въ настоящее время еще невозможна.
Ни петровскія реформы, ни вѣкъ Екатерины II не познакомили Россію съ европеизмамъ, да его тогда не было и въ Европѣ. Онъ создался лишь съ послѣдними успѣхами естествознанія и положительной философіей новаго времени.
Только теперь Россія, и то въ лицѣ наиболѣе прогрессивныхъ людей, выступаетъ на путь дѣйствительнаго европеизма. Но прогрессивныхъ людей пока еще мало, имъ не подъ силу бороться съ всепоглощающей практикой битоваго міровоззрѣнія.
А между тѣмъ въ новѣйшемъ европеизмѣ слишкомъ много силы правды, чтобы можно было устоять противъ него. И вотъ причина той раздвоенности, какою отличается современный отдѣльный русскій человѣкъ и все современное образованное русское общество.
Съ одной стороны, его влечетъ впередъ теоретическій европеизмъ; съ другой, оттягиваетъ назадъ практика. Въ одно время люди идутъ и впередъ и назадъ. Они кокетничаютъ прогрессивностью на словахъ и противорѣчать себѣ своимъ поведеніемъ. Они надѣваютъ на себя личину достоинства, соотвѣтствующаго ихъ теоретическому идеалу, а поступаютъ такъ, какъ обязываетъ ихъ солидарность сферы или среды, въ которой они дѣйствуютъ.
Либерализмъ есть кокетство людей слабыхъ, у которыхъ или недостаетъ ума, или недостаетъ мужества быть послѣдовательными. Отъ этого они теоретически, на словахъ, возмущаются вечеромъ съ другомъ тѣмъ, что будутъ дѣлать сами завтра утромъ. Человѣкъ, обязанность котораго, положимъ, подслушивать подъ окномъ, станетъ распинаться, что онъ гнушается шпіонствомъ. Зачѣмъ же ты подслушиваешь?
Западная Европа не знаетъ этой непослѣдовательности. Негодяй, поступающій скверно и подводящій свое поведеніе подъ извѣстную теорію, можетъ возмущать васъ, но его нельзя не уважать за его послѣдовательность и нравственную силу. Только пожалѣешь, что силы направлены не туда. По человѣкъ, желающій казаться, возбуждаетъ боязнь, недовѣріе и сожалѣніе къ своему безсилію. Волкъ въ овечьей шкурѣ опаснѣе волка, скалящаго зубы. Честность есть послѣдовательность. Честность въ томъ, чтобы не казаться, а быть; чтобы располагать свое поведеніе но теоретическому идеалу, и чтобы внѣшнее достоинство не обманывало никого своею фальшивою несоотвѣтственностью.
Винить русское общество за непослѣдовательность нельзя, потому что оно переживаетъ извѣстный историческій моментъ, моментъ умственнаго переворота, моментъ поворота къ европейскому міровоззрѣнію. Это моментъ тяжелой внутренной борьбы, когда все старое уже почуствовало, что земля бѣжитъ изъ подъ его могъ, и потому старается упираться сильнѣе.
Люди робкіе поняли ошибочно это послѣднее усиліе. Они испугались за судьбу русскаго прогресса, и даже усумнились въ правдѣ прогрессивнаго движенія. Они, конечно, не знаютъ, что исторія идетъ поколѣніями.