Общий исторический очерк. Внедрение еврейского населения в состав русского государства явилось результатом территориального роста империи. В качестве подданных Россия впервые приняла евреев в 1772 году, когда благодаря первому разделу Польши Белоруссия стала русской провинцией. Затем в подданство были приняты евреи, жившие в землях, присоединенных к России по второму (1793) и третьему (1795) разделам Польши (см. Население). К этому времени под русскую власть перешла и обособленная группа евреев, обитавших в Крыму. Позже новые массы еврейского населения вошли в пределы России с присоединением к ней Курляндии, Царства Польского и Кавказа (см.). — В первое время за бывшими польскими евреями был сохранен тот строй их внешней и внутренней жизни, который издавна существовал y них в Польше — он покоился на кагальной организации (см. Кагал), благодаря которой евреи, не принимая никакого участия в общегражданской жизни страны, чуждые общегосударственным интересам, жили в тесных формах религиозно-национального быта. Учредив кагалы, вернее, санкционировав их существование, русское правительство сняло с себя всякую заботу о взыскании податей с евреев и об административном надзоре за ними, так как эти функции были возложены на кагал. Но вскоре вековая организация оказалась расшатанной. Хотя евреи массами проживали не только в городах, но также в селах и деревнях, они были приписаны к городским обществам; вместе с тем они были включены в сословия мещан и купцов. Благодаря этому приобщению евреев к общим сословно-городским организациям положение евреев в государстве изменилось коренным образом; они перестали составлять, как это было в Польше, своего рода сословие евреев, a вошли в общую массу русских граждан. Как члены торгово-промышленного класса, евреи были уравнены (1783) в правах с прочим населением и наравне с христианами стали принимать участие в выборных органах сословно-городского самоуправления (см. Городское самоуправление). При таких условиях кагалы, внешняя деятельность которых совпадала с функциями общих сословных учреждений (взимание податей, выдача паспортов), должны были утратить свое прежнее значение. Вместе с тем и их внутренняя деятельность перестала соответствовать потребностям времени. Введенные в общие условия гражданской жизни отдельные евреи стали тяготиться кагальной опекой. Недовольство кагалом росло и благодаря событиям во внутренней евр. жизни; между хасидами (см.) и их противниками происходила ожесточенная религиозная борьба, и обе стороны стремились укрепиться в кагалах, дабы преследовать противника, пользуясь административной властью. Это замешательство и жалобы евреев, обращенные к правительству, привели к тому, что и сила, и авторитет кагала пошатнулись, но все же в интересах правильного поступления податей правительство сохранило кагал как административно-фискальный орган; благодаря этому евреи оказались выделенными в особую группу населения, а вместе с тем еврейская народная масса осталась под властью правящего класса. Вводя евреев в общую группу городского торгово-промышленного населения, имп. Екатерина II (см.) желала предоставить им общие соответствующие преимущества. Но христианское население бывших польских губерний, привыкшее видеть в евреях бесправных чужаков, стало добиваться умаления достоинства евреев, и действительно права евреев как членов органов общественного самоуправления стали урезываться. A наряду с этим евреи, принадлежа к купечеству и мещанству, подверглись стеснениям в праве передвижения — в 1791 г. возник запрет проживать вне черты оседлости (см. Жительство). Кроме того, евреев стали подвергать выселению из деревень и сел в города, дабы отвлечь их от вековых занятий, связанных с проживанием на владельческих землях, — аренды винокуренных заводов и шинков (принадлежавших помещикам) и всяких угодий (см. Аренда). Сперва эти меры, имевшие задачей, по мысли Екатерины II, упрочить торговые города, принимались вообще против всех купцов и мещан, но потом они получили характер репрессий, направленных против одних только евреев. Законодательство о евреях представляло собою в то время калейдоскоп, в котором в пестрой смене чередовались права русских граждан и клеймо париев. Вопросы евр. жизни разрешались по частным поводам. К тому же благодаря разновременному присоединению к России земель с еврейским населением в разных губерниях существовали различные условия внутренней и внешней жизни. Первые шаги с целью установить общие правила о евреях были сделаны при Павле I (см.), когда, с одной стороны, эксцессы, которыми сопровождался религиозный раскол, а с другой стороны — жалобы, что пребывание евреев в деревнях и селах вредно для крестьян, побудили правительство ближе подойти к рассмотрению условий еврейского быта. Было признано необходимым систематически разработать законодательство ο евреях, причем к обсуждению предположенных мер были привлечены и евреи. В сущности, время было удачное для законодательной работы — то были первые годы царствования Александра I; в составе комитета, занявшегося этим делом, находились просвещенные государственные деятели. И все же Положение о евреях 1804 г. — первое систематическое законодательство о евреях, — дав ответы на отдельные вопросы еврейского быта, не направило всей еврейской жизни по тому пути, на котором она могла бы нормально развиваться. Несомненно, Положение 1804 г. относится к числу актов, проникнутых терпимостью, и великая заслуга его авторов заключается уже в том, что они не дали восторжествовать грубому антисемитизму (см. Державин). Но это первое законодательство сослужило недобрую службу тем, что при разработке его евреи были признаны виновниками таких народных бедствий, которые являлись результатом целого ряда обстоятельств общего характера (крепостничество, народное невежество и пр.), во вредном влиянии которых правительство не хотело сознаться. Этот антигосударственный метод разрешения социальных и экономических вопросов лег в основу законодательства ο евреях. Так, Положение 1804 года выставило требование, чтобы многочисленная еврейская масса, осевшая на помещичьих землях, немедленно переселилась в города, совершенно не приспособленные для принятия этих голодных, безработных, неимущих людей, — бедствие крестьян, изнемогавших в тисках крепостничества, было приписано деятельности евреев. Указанная мера не была полностью осуществлена, но с этих пор правительство не раз прибегало к репрессиям против евреев, когда оно встречалось с экономическими и социальными явлениями, требовавшими коренных государственных реформ, на проведение которых оно, однако, не соглашалось. — При разработке Положения были выслушаны и мнения евреев (см. Ноткин Нота Хаимович). Их голос не был услышан при установлении ограничительных правил, как не был воспринят «Вопль дщери иудейской», вылившийся из-под пера Неваховича (см.); но правительство вняло им, когда речь зашла ο просвещении. Уже в конце 18 века стали появляться лица, понимавшие значение общего образования, но они совершенно терялись в массе евр. населения, духовно питавшегося лишь одной религиозно-обрядовой литературой, боявшегося светского знания, как угрожавшего будто бы самому существованию еврейства. Сознавая свое бессилие перед этими веками создавшимися условиями, евреи, усвоившие общее образование, возлагали свои надежды на правительственную власть, и в критике существующего положения они выставляли Талмуд в глазах правительства главнейшим виновником невежества и суеверия еврейского народа в России, его отчуждения от окружающего населения. Говорить о бесправии, об общественном унижении, ο нищете, царившей среди единоверцев, просвещенные евреи не смели. И, таким образом, политика репрессий, внешне оправдываемая экономическим гнетом, которому христиане будто подвергались со стороны евреев, нашла теперь опору как бы и во внутренних условиях еврейской жизни. И это привело к лозунгу, что бесправие не будет снято с евреев до тех пор, пока они не откажутся от своей религиозно-национальной исключительности; под флагом борьбы с фанатизмом евр. населения правительство стало расширять и углублять ограничительное законодательство. А был момент, когда верховная власть склонилась к тому, чтобы смягчить бесправие евреев: в 1814 году, после Отечественной войны, давшей евреям возможность доказать свою деятельную преданность отечеству (ср. С. Гинзбург, «Отечественная война и русские евреи», 1912), правительство под влиянием общего повышенного настроения готово было отнестись внимательно к нуждам евреев (см. Депутаты евр. народа; Наполеон I и русские евреи). Но наступившая реакция захлестнула добрые порывы. Усиление же репрессий должно было укрепить власть кагала. И в этом нужно видеть основную причину того, что евреи не воспользовались или не могли воспользоваться доступом в общие учебные заведения, который им открыло Положение 1804 г. Просвещение угрожало власти кагала, черпавшего свою силу в бесправии и невежестве народной массы, и правящие еврейские круги препятствовали по мере возможности проникновению общего образования в еврейскую среду. При таких условиях вековой страх евр. общества перед светскими науками не мог рассеяться от призыва к просвещению, раздавшегося из уст правительства, не принимавшего во внимание даже насущных нужд евр. населения (см. Просвещение), тем более что вскоре отношение правительства к евреям стало в известной мере складываться под влиянием нового элемента — религиозного. Это воздействие шло в двух направлениях. С одной стороны, возникло представление, будто евреи склоняют христиан к переходу в еврейство — в связи с этим с нервной поспешностью принимаются полумеры к ограждению христианского населения от слишком близкого общения с евреями (см., напр., Наем личный), на институт «черты еврейской оседлости» начинают смотреть как на меру, долженствующую локализовать религиозное влияние евреев на окружающее население. С другой стороны, неведомый правительству Талмуд, оклеветанный самими евреями, наполнил в представлении бюрократии еврейскую религиозно-бытовую жизнь такими ужасами, что преступления, обычно встречаемые у всех народов, приписывались еврейской религиозной морали, если они совершались тем или другим евреем. Этот превратный взгляд привел к ребяческому страху перед отчужденным еврейством, которое будто угрожало окружающему населению всяческими опасностями. Если в 1817 г. и последовало высочайшее повеление не возбуждать против евреев обвинений в совершении преступлений с ритуальной целью (см. соотв. статью), то уже несколько лет спустя оно было забыто (см. Велижское дело). А затем создалась целая система законодательных мер, которыми имелось в виду победить еврейский «фанатизм». Эта планомерная работа продолжалась в течение всего царствования Николая I (см.). Было признано необходимым парализовать «уклонение евреев от соединения с гражданским обществом», но фактически эта задача была сведена к ограждению христиан от «вредной» деятельности евреев, а это должно было быть достигнуто законодательными ограничениями, насильственными мерами; вместе с тем правительство отнюдь не отказалось от стремления отдалять евреев от христиан в общественной и даже в личной жизни. Прежде всего, для евреев была введена (1827) натуральная рекрутская повинность вместо прежней денежной (см. Рекрутская повинность); правила, специально установленные для евреев в отношении отбывания рекрутской повинности, были подсказаны не заботою об интересах армии, а желанием ввести в ряды войск возможно большее число евреев, которые по выходе со службы были бы уже свободны от религиозно-национальных «предрассудков», а в лучшем случае — обращены в христианство. А позже, с целью уничтожить связь евреев и дать правительству возможность воздействовать на их внутреннюю жизнь, был уничтожен институт кагала, установлены правила о раввинах (см.) и др. Однако само же правительство укрепляло силу еврейского «общества», столь тягостную для евр. народной массы, возложив на него заботу ο сборе податей и сдаче рекрут. В это время возникла идея о так называемом «разборе» евреев (см.); она в конце концов не была осуществлена, но она свидетельствует, до каких крайних пределов доходили репрессивные замыслы в отношении евр. населения. Важнейшим мероприятием в это время явилось учреждение на средства евреев особых казенных школ для евреев, где наряду со специально еврейск. предметами должны были преподаваться и общие науки. В вопросе ο просвещении евр. общество по-прежнему было разбито на два непримиримых лагеря. К этому времени число образованных евреев значительно возросло в сравнении с концом 18 века; но, окруженные густой консервативной массой, они были бессильны осуществлять свои прогрессивные стремления; нередко даже наиболее самостоятельные из них, независимые в личной жизни, должны были подчиняться общественным требованиям бытового характера (напр. ношение традиционной одежды, см.), опасаясь прослыть отщепенцами и утратить вследствие этого всякое влияние в общественной жизни. При таких условиях прогрессистам приходилось рассчитывать только на содействие правительства, которое со своей стороны добивалось сочувствия прогрессистов, служивших до известной степени посредниками между ним и евр. народной массой. Школьная реформа и была осуществлена благодаря этому союзу (см. Лилиенталь; Просвещение). Однако распространение просвещения сильно затруднялось как продолжавшейся репрессивной политикой правительства, так и противодействием со стороны консервативных кругов, хасидов и их противников, миснагидим, одинаково страшившихся светских наук. И если в дальнейшем школобоязнь утратила свой острый характер, то не только благодаря проповеди прогрессистов — распространению общего образования способствовали облегчения по воинской повинности, предоставленные лицам, обладающим образовательным цензом. Все ухудшавшееся при Николае I правовое положение и в связи с этим растущая нищета, усугублявшаяся изгнанием евреев из разных местностей, нередко по соображениям, не имевшим под собою реальной почвы, заставляли евр. массу замыкаться и жить преимущественно религиозно-обрядовыми интересами. Еврейский народ был оторван от прочего населения не только потому, что его сковывали стеснительные законы ο жительстве. И в местах своей постоянной оседлости евреи были чужды окружающей жизни, чему в значительной степени способствовало, помимо их общего гражданского положения, вытеснение их из городского и сословного самоуправления, в которое некогда, при Екатерине II, они вступили равноправными членами.
Первые годы царствования Александра II (см.) составили, быть может, лучший период в истории русских евреев. В это время были отменены исключительные условия отбывания евреями рекрутской повинности, смягчены стеснения в праве жительства, открыт доступ к общественной службе и т. д. A главное — эти годы обласкали радужными надеждами еврейское население, измученное предшествующими мрачными годами. Казалось, что первые, так неожиданно дарованные правовые облегчения очищают путь к свободе. Фактически же каждое частичное облегчение давалось с большими усилиями, с величайшей неохотой. Только громкий крик действительности, картины экономических бедствий, к которым приводило ненормальное положение евреев, заставляли высшую власть и консервативных администраторов постепенно соглашаться на уступки. Правовые облегчения и общая атмосфера «эпохи великих реформ» благотворно воздействовали на душевное состояние евр. населения; но на массовой еврейской жизни, на социальном и экономическом быте эти новые условия отразились лишь в слабой степени. Привилегированные группы евр. населения, получившие право передвижения по всему пространству империи, даже увлекши за собою известное число единоверцев, не обладавших самостоятельным правом проживания вне черты оседлости, были слишком малочисленны в сравнении с миллионами людей, по-прежнему оставшихся прикованными к месту своего жительства. Столь же сравнительно ничтожно было число евреев, которые по роду своей деятельности и по общественному положению пришли в близкое соприкосновение с культурными кругами окружающего населения. Массовый еврей остался в прежней изолированности в силу специфических условий своей внутренней и внешней жизни. A между тем в это время приобрел особое значение общественный антисемитизм, нашедший своих представителей в лице видных русских людей (см. Антисемитизм в России). Именно тогда, когда на пороге шестидесятых годов правительство, стремясь к слиянию евреев с «коренным» населением, увидело себя вынужденным отказаться от системы репрессий и перейти к постепенной отмене правовых ограничений, раздался голос И. С. Аксакова (см.), пытавшегося доказать, что между евреями и христианами лежит глубокая пропасть, созданная различием морали и не дозволяющая уравнять евреев с прочим населением в политических правах. A позже в одном ряду с Аксаковым стал и Достоевский (см.), сперва карикатурно изображавший их в своих беллетристических произведениях, a потом выступивший в публицистических статьях против облегчения правового положения евреев. С другой стороны, русско-еврейские органы были лишены возможности защищать с должной силою идею об эмансипации (см. Периодическая печать; «Рассвет»). Исключительные условия, в которых евреи находились в стране благодаря ограничительному законодательству, создавали в широких кругах окружающего населения представление, что евреи находятся вне закона. Этим в значительной мере должно быть объяснено то, что в тревожные дни, наступившие после смерти Александра II, по югу России прокатилась широкая погромная волна (см. Погромы). Уверенность в беззащитности евреев должна была укрепиться, когда вскоре за тем евреи были официально признаны не жертвами, a виновниками погромов (см. Александр III); на самосуд взглянули, как на месть евреям за их вредную экономическую деятельность, как на указание, что экономическое господство евреев над христианским населением должно быть парализовано. Хотя междуведомственная, так назыв. Паленская комиссия, тщательно исследовавшая различные стороны евр. жизни и, в частности, экономическую, пришла к заключению, что необходимо покинуть путь репрессий, наступившее десятилетие было ознаменовано введением ряда ограничительных мероприятий и произволом местной администрации. Были введены новые стеснения в жительстве (см. Временные правила; Москва); состоялись массовые выселения евреев с насиженных мест; последовало устранение евреев из сферы городского и земского самоуправления; возникли затруднения для поступления на общественную и государственную службу. Погромы и выселения усугубляли тяжелое материальное положение евреев. Между тем было решено принять меры с целью ослабить евреев и в духовном отношении — еврейская молодежь, прежде поощряемая ко вступлению в общие учебные заведения, стала теперь встречать значительные препятствия в своем стремлении к образованию (см. Просвещение). Этот гнет углубил в еврействе два течения — национальное и социально-политическое. Погромы 1881 г. и вызванные ими последствия, особливо беспорядочная эмиграция (см.), обнаружив неприкрашенную правду еврейской жизни в России, заставили еврейскую интеллигенцию подумать ο судьбе народной массы. И если одни полагали, что работа должна быть направлена на улучшение положения евреев в самой России, то других общественных деятелей объединил лозунг «Исход!». Возникло палестинофильское движение (см.), проникнутое горячим желанием найти клочок земли, на котором хотя бы горсть евреев зажила самостоятельной, самобытной жизнью. A позже широко распространилось сионистское движение (см. Сионизм). Национальное самосознание проникло и в среду трудящихся классов. Если уже раньше отдельные евреи принимали участие в общих политических движениях, работая во имя блага страны, игнорируя при этом специальные интересы еврейского народа, то теперь на сцену выступает еврейская организация «Бунд» (см.), a за нею и другие (см. ниже), сосредоточившие свое внимание на социальных проблемах еврейского народа. Наряду с этим отдельные группы евр. населения продолжали принимать участие в общих политических организациях (см. ниже). — Наступивший двадцатый век, не принеся евреям облегчения в их тяжелом гражданском и экономическом положении, залил их собственной кровью. Кишиневский погром 1903 г. (см.), разразившийся в сравнительно спокойную политическую эпоху, ярко запечатлелся в народной памяти, несмотря на катастрофу, сменившую его в октябре 1905 года. Едва страна узнала ο манифесте 17-го октября 1905 г., возвестившем ο предстоящем новом государственном устройстве, как реакционные круги подняли чернь против друзей свободы и еврейское население сотнями трупов и громадными материальными потерями заплатило за созыв народного представительства (см. Погромы; Дума государственная). A затем наступили последние годы, когда нетерпимость и корысть, пользуясь общим смятением, добились того, что бесправное еврейское население стало подвергаться новым ограничениям — передвижение вне дозволенных мест и доступ в учебные заведения стеснены до крайности; адвокатская, фармацевтическая и друг. отрасли деятельности стали парализоваться частными административными распоряжениями; было даже предположено поднять поход против торговой деятельности евреев во имя национальной торговли. Темная пресса не перестает разжигать ненависть к евреям, и данью предрассудку и злобе явилось распространение клеветы, будто евреи совершают преступления с ритуальной целью. Ю. Гессен.