Хождение правительства «в народ» продолжается. Самодержавие, в лице некоторых своих агентов, как известно, разочаровалось в административном терроре, как единоспасающем средстве противореволюционной борьбы, и решилось — не вместо террора, а вместе с террором — вести систематическую работу развращения рабочих масс.
В петербургской газете «Свет»[1], находящейся в интимном общении с полицейской преисподней, напечатано следующее сообщение:
«За последнее время, по инициативе столичных заводских рабочих: В. И. Пикунова, С. А. Горшкова, И. С. Соколова, С. Е. Устюжанова, Д. В. Старожилова, Г. Н. Солодовникова, А. И. Егорова, Е. Ф. Пахомова, С. С. Семенова, А. И. Кузьмина и Н. А. Одинцова, в местном фабрично-заводском населении получила распространение мысль о возможности очень серьезного улучшения в жизненных условиях рабочей среды путем развития в ней сословной самодеятельности и взаимной помощи.
С ведома столичной администрации, 10 ноября, в трактире „Выборг“, на Финляндском проспекте, инициаторы дела имели по этому предмету частное собеседование с несколькими товарищами, а 13 ноября ими было подано прошение г. исправляющему должность с.-петербургского градоначальника, камергеру В. Э. Фришу, о разрешении товарищеского собрания. Со стороны последнего рабочие встретили внимательное и сочувственное отношение к своей просьбе и получили обещание, что он окажет зависящее от него содействие для удовлетворительного разрешения предпринятого ходатайства. Ободренные приемом г. исправляющего должность градоначальника и успешным началом своего дела, рабочие отправились в департамент полиции министерства внутренних дел, чтобы выяснить отношение министерства к задуманному ими делу. Директор департамента, статский советник А. А. Лопухин, выразил им свое сочувствие и готовность помочь осуществлению их намерений.
Вследствие этого, в воскресенье 17 ноября, в том же трактире „Выборг“ состоялось первое в Петербурге официально-разрешенное собрание рабочих, а 21 числа в 10 часов 30 мин. утра, рабочие имели честь быть приняты г. министром внутренних дел, который выслушал благодарность рабочих за данное им разрешение собираться на товарищеские собеседования по вопросам их жизненного обихода и высказал свое намерение поощрять их деятельность в усвоенном ими направлении».
С своей стороны, «Свет» обещает своим читателям, что «ход предпринятого рабочими начинания, а также и всестороннее обсуждение рабочего вопроса в чисто русском духе найдут на страницах газеты самое широкое место».
Давно уже известно, что «чисто русский дух», патент на который выдается из департамента полиции, включает в себе три составные части: полицейское самодержавие, полицейское православие и полицейскую народность. В приведенном сообщении ничего не говорится о роли петербургского духовенства («православия») в этом трогательном примирении полицейского насильничества («самодержавие») с «сословною самодеятельностью и взаимной помощью» петербургского пролетариата («народность»?). Надо думать, что при современном настроении рабочих масс поп, даже в глазах «высших сфер», является слишком устарелой и скомпрометированной фигурой, чтобы направлять его с пальмовой ветвью «социального мира» в рабочие кварталы. Агенты г. Зубатова тут гораздо более уместны. Они будут говорить рабочим не о смирении и покорности, а о «сословной самодеятельности и взаимной помощи». К зубатовским агентам примкнет несколько предателей и несколько глупцов (смотри выше их перечень), и разрешение рабочего вопроса «в чисто русском духе» будет на-мази. И в СПБ, как раньше в Москве, начнутся «легальные» рабочие собрания, на которых зубатовцы будут, с одной стороны, примирять непримиримое (самодержавие и пролетариат), а с другой — выслеживать тех рабочих, которые станут высказываться не в «чисто-русском духе». Прения, начавшиеся на легальной сходке, будут заканчиваться для рабочих-революционеров в Охранном Отделении. Таким образом все эти перечисленные выше Пикуновы, Горшковы, Соколовы и пр. будут, по примеру своих московских единомышленников, играть роль агентов-подстрекателей в руках Зубатова. И те из них, которые не продали ему своей души, а попали к нему лишь по недомыслию, должны понять, что быть бескорыстным провокатором ничуть не менее позорно, чем наемным — только гораздо глупее.
Наши петербургские товарищи будут, разумеется, внимательно следить за развитием этого нечистого предприятия, которое встретило «внимательное отношение» и «готовность помочь» со стороны таких испытанных «друзей» рабочего класса, как петербургский градоначальник и директор Департамента Полиции. Правильно и широко осведомлять рабочих о причине, цели и ходе этих полицейских заигрываний, значит — уничтожить в самом начале возможность хотя бы временного их успеха: подобные авантюры рассчитаны исключительно на наши политические сумерки, в которых врагу подчас легко сойти за друга.
Мы не знаем еще, нашел ли Зубатов и в Петербурге профессоров, которые вступили бы с ним в сотрудничество в целях мирного профессионально-полицейского разрешения социального вопроса. Думаем, что нет, — не потому, чтобы морально-политический ценз профессорской корпорации в Петербурге был выше, чем в Москве, а потому, что партия революционного пролетариата уже заклеймила в глазах общественного мнения эту форму «сотрудничества», как позорное политическое предательство.
Если, тем не менее, петербургское Охранное Отделение от полиции найдет отклик в петербургском Охранном Отделении от науки, мы надеемся, что революционное студенчество сумеет в краткой, но выразительной форме — преподать своим профессорам элементарный курс гражданской нравственности.
15 декабря 1902 г.
