НЭС/Ораторское искусство

Ораторское искусство
Новый энциклопедический словарь

Словник: Ньюфаундленд — Отто. Источник: т. 29: Ньюфаундленд — Отто (1916), стлб. 601—608 ( скан ) • Даты российских событий указаны по юлианскому календарю.

Ораторское искусство достигло своего первого расцвета в античном мире; тогда же была выработана и его теория, притом в таком совершенстве, что новые времена ничего к ней прибавить не могли. — I. Теория О. искусства или риторика различает три рода красноречия — политическое, судебное и парадное. 1) Политическое красноречие имеет задачей убеждение правомощной коллегии, т.-е. народного собрания или совета (у римлян: сената), реже — одного лица, в необходимости принятия той или другой меры; относящаяся сюда речь именуется у греков δημηγορία (собств. речь к народу), у римлян suasoria, у французов harangue. Естественный порядок частей в такой речи тот, чтобы после а) вступления, б) излагалось положение дел, приведшее к необходимости принятия предлагаемой меры (katastasis), затем в) эта мера рекомендовалась с точек зрения возможности, целесообразности, справедливости и доброй славы, при чем — попутно или особо — опровергались возможные или действительные возражения противников (kataskeuê), после чего следовало г) заключение. — 2) Судебное красноречие имеет своей задачей ораторское обоснование иска или ответа, обвинения или защиты, и распадается, согласно этому, на гражданское и уголовное. Характер судебной речи, неодинаковый в обеих этих отраслях, видоизменяется еще в зависимости от того, произносится ли она перед народным судом или присяжными, или же перед судьями-специалистами, или, наконец, перед единоличным судьей. Естественный порядок частей тот, чтобы после а) вступления следовал б) рассказ о событии, подавшем повод к иску или обвинению (narratio) — рассказ, однако, окрашенный в интересах данной стороны, затем, в) доказывалась или опровергалась справедливость иска или обвинения (argumentatio), и, наконец, г) в заключение возбуждалась или устранялась жалость к ответчику или подсудимому. — 3) Парадное красноречие обнимало, главным образом, похвальные и благодарственные слова (и, реже, полемические выпады, так назыв. инвективы) отдельным лицам и народам, затем, позднее, речи на философские и т. под. темы, а в христианскую эпоху — и развившиеся из них проповеди — одним словом, все речи, имевшие результатом не какое-нибудь практически действительное решение, а вызывание того или другого настроения. Определенных композиционных правил здесь не было. — 4) Общая композиция речи, стало-быть, такова, что в ней должны быть вступление, главная часть и заключение, при чем главная часть вмещает в себе повествование и рассуждение. Задача вступления — возбудить внимание слушающего, облегчить ему понимание дальнейшего и расположить в пользу говорящего; она видоизменяется в зависимости от того, действует ли оратор, в качестве первого говорящего, на нейтральную, так сказать, почву души слушателей (прямое вступление, exordium), или же на душу, уже так или иначе настроенную под влиянием речи предыдущего оратора (зависимое вступление, insinuatio). Задача повествования — не только представить ясную картину происшедшего (историческое повествование), но и посредством умелого подбора, группировки и освещения событий произвести желательное для говорящего впечатление (ораторское повествование). Рассуждение состоит из ряда последовательных соображений как своих, так и противника, с целью доказать свои и опровергнуть противные. Теория доказательств относится к области логики; оратор должен, однако, чуждаться логического схематизма, по мере возможности заменяя полное логическое доказательство сокращенным, так назыв. энтимемой (напр., «вы, судьи, отказались бы вернуть жизнь потерпевшему, если бы это от вас зависело — а вам предлагают отомстить за его смерть!»). Опровержение может быть прямым или косвенным; в первом случае оратор разбирает по частям соображение противника, доказывая его несостоятельность (anatropê); во втором — он противопоставляет ему свое соображение, с принятием которого соображение противника должно пасть само собою (antiparastasis). И в повествовании, и в рассуждении, помимо элементов, действующих на рассудок слушателей, должны быть и элементы, эмоциональные, направленные на его чувства (amplificationes); эти амплификации составляют характерный признак ораторского повествования и ораторского рассуждения. Наконец, заключение должно резюмировать главную часть речи в ее как рассудочном, так и эмоциональном составе; первое достигается кратким перечислением главных пунктов (recapitulatio), второе — напоминанием о важности предложенной меры, возбуждением жалости к потерпевшему или к подсудимому (commiseratio). 5) В предыдущем охарактеризован состав художественной речи; теория красноречия, однако, имеет в виду также и технику ее составления и в этом даже видит свою первую задачу. Составление речи распадается на следующие 3 или 5 частей, соответствующие стольким же актам между зарождением мысли о будущей речи и оставлением трибуны. а) «Нахождение матepиaлов» речи (inventio) — часть технически простая в политическом и парадном и очень сложная в судебном красноречии. В этом последнем доказательный материал делится на внешний и внутренний; к первому относятся свидетельские показания, письменные и вещественные доказательства, имеющие целью установить оспариваемый противной стороной факт, ко второму — логические выводы в ту или другую сторону из неоспариваемых противником фактов. Для правильного пользования тем и другим оратору необходимо предварительно решить, на какой позиции защита может дать отпор обвинению. Этого вопроса касается важное и плодотворное учение древних о статусах (status causae). Их три: 1) совершил ли подсудимый подавшее повод к обвинению деяние, или нет? (status conjecturalis); 2) если совершил, то нарушил ли этим данный закон, или нет? (status legitimus); 3) если совершил и нарушил, то подлежит ли наказанию, или нет? (status juridicialis). У нас первый и третий статусы смешиваются в единственном вопросе «виновен ли…», что ведет к постоянным недоразумениям. При первом статусе оратор имеет дело, главным образом, с внешним, при втором и третьем — с внутренним материалом; но и при первом статусе вступает в силу внутренний материал, если оратор основывается не столько на доказательстве, сколько на улике (suspicio, позднее indicium), т.-е. на факте, который сам по себе безразличен (и поэтому противником не оспаривается), но в связи с другими или при известной обстановке склоняет убеждение судьи в ту или другую сторону. — б) Распределение материала (distributio), как часть техники, основано на соображении, что ораторский порядок должен стремиться не к исторической или логической последовательности, а к психологической действенности, к произведению желательного впечатления; в частности относящиеся сюда требования, легче могут быть выяснены практически на образцах, чем теоретически в отдельных правилах, почему эта часть теории, играя значительную роль в преподавании, в руководствах занимала немного места. — 6) Изложение материала (elocutio) или словесная оболочка речи. Главное, относящееся сюда правило: говори latine (т.-е. вообще, согласно правилам того языка, на котором говоришь), explanate (т.-е. так, чтобы слушатели сразу понимали тебя), apte (т.-е. с тактом), ornate, т.-е. пользуясь теми средствами, которые делают речь сильной, изящной и остроумной. Из этих четырех требований первые два только ставятся теорией, предназначенной для людей, уже испытавших грамматическую и логическую выправку. Третье требование предполагает три вопроса: кто говорит, перед кем говорит, о чем говорит. Самый важный из этих вопросов — третий; им определяется слог речи. Слогов речи три (будучи шаржированы, или применены невпопад, они дают три порока речи): α) слог торжественный; соответственный порок — напыщенность; β) слог деловой; порок — сухость; γ) слог разговорный; порок — вульгарность. Наконец, четвертое требование входит в область орнаментики речи. Средства, придающие речи силу, изящество и остроумие, называются lumina; их отсутствие характеризует слог деловой, их умеренное употребление — слог разговорный, их обилие — слог торжественный. Делятся lumina на два разряда: фигуры и тропы. Фигуры распадаются на звуковые (всякие созвучия, анафора, удвоение и т. п.), грамматические (риторический вопрос, асиндет, гипербат и т. д.) и фигуры мысли (антитеза, градация, энтимема и т. д.). Из тропов главные — метафора, метонимия и ирония. — Учение о нахождении, распределении и изложении для многих составляло всю теорию красноречия; по другим, за ним следовали еще два отдела, превращавшие записанную речь в произнесенную. То были: г) учение о запоминании речи (memoria), обнимавшее все способы подготовки к произнесению речи, от буквального затверживания записанного до полного отсутствия подготовки, т.-е. до импровизации. Самостоятельное значение получили первые, так как из них развилось искусство памяти вообще, так наз. мнемоника (см.). Затем шло д) учение о произнесении (actio) речи, с подразделением на модуляцию голоса и сопровождающую жестикуляцию. — Означенные три или пять частей составляют теорию в тесном смысле; но просвещенные учителя красноречия прекрасно знали, что без всестороннего общего образования специально риторическое не даст хороших плодов. При таком положении дел образование оратора разрасталось в образование интеллигентного человека вообще, на подкладке гуманного миросозерцания. Лучшее сохранившееся из древности руководство риторики — нижепоименованная книга Квинтилиана — стало для нового мира книгой-вдохновительницей по педагогике вообще. — II. История теории красноречия. 1) В древнем мире. Искусство правильного, естественного развития мысли (l’art de développer, по выражению Тэна) было врожденной способностью античных народов, в отличие от всех других. Уже у Гомера мы находим речи, построенные — конечно, безотчетно — по всем правилам позднейшей риторики; такова в особенности знаменитая посольская речь Одиссея в IX п. «Илиады», образец настоящей δημηγορία. Сознательная теория красноречия зародилась лишь в V в., в Сицилии; ее основателем называют Тисия. Ученик Тисия, Горгий, перенес ее в Афины, где он пленял всех сознательно им употребляемыми фигурами речи. Ученик Горгия в Афинах, Исократ, первый основал там постоянную школу красноречия, которая была в то же время и школой общего образования. Так как он отрицательно относился к философии, то Аристотель в противовес ему принял и риторику в число читавшихся им в Ликее курсов; плодом этих его занятий явилась его «риторика», первое для нас по времени теоретическое изложение этой науки. В дальнейшем заботу о риторике с Ликеем разделила Стоя; под влиянием обоих стоит самый крупный ритор II в., Гермагор из Темноса, автор учения о статусах (см. выше I, § 5 а). Тонкая и подробная систематизация риторики составляет, повидимому, заслугу стоиков. Плоды их работ пожали римляне, к которым с I в. до Р. Хр. переходит первенство сначала в практическом красноречии, а затем и в его теории. К первым десятилетиям этого столетия относится сохраненное нам безыменное руководство риторики, адресованное некоему Гереннию (так наз. Auctor ad Herennium). Молодой Цицерон хотел написать руководство, но не довел его далее учения о нахождении (de inventione). Позднее он гораздо успешнее возобновил свою попытку в своем диалоге de oratore (3 кн.). В эпоху империи в разработке риторической теории конкурировали греки и римляне, но только последние создали руководство мирового значения. Это было сочинение Квинтилиана (эпохи Флавиев): Institutio oratoria, в XII кн. Кроме того, до нас дошло довольно много школьных курсов как на греческом, так и на латинском языке; среди первых особенно замечателен Гермоген, которому мы обязаны самым полным изложением стоической системы. Изданы греческие риторы в полном (ныне устаревшем) сборнике Walz’а (10 т., Штуттгарт, 1832 сл.) и в выборке Spengel’я (6 т., Лпц., ныне переиздается); римские — в образцовом издании Halm’а (Лпц., 1863). — 2) В новом мире. Средние века довольствовались теориями древности, не столько, впрочем, Квинтилиана, сколько вышеназванного Auctor ad Herennium, который был отожествлен с Цицероном, и более поздними учебниками. В новые времена риторика ютилась сначала в школах, где она, оторванная от жизни, влачила довольно жалкое существование, пока не погибла, уступив свое место так наз. «теории словесности». Последняя, за отсутствием психологической продуманности, стала ничуть не лучше, а скорее хуже, так как не могла похвастаться даже той строгой и стройной систематичностью, которою при всех своих недостатках обладала школьная риторика. Перечислять иностранные изложения этой школьной дисциплины нет надобности. Русские: Глаголев, «De methodo inveniendi, disponendi et enuntiandi» (M., 1823; маг. дисс.); Н. Токарев, «Об искусстве красноречия» («Период. сочин. о успех. народ. просв.», № 25); М. Сперанский, «Правила высшего красноречия» (1844); К. Фойт, «Истинное содержание риторики» («Журн. Мин. Нар. Просв.», 1856, 3, и там же, 7, статья Стоюнина). Возрождение теории О. искусства стало возможным лишь с возрождением практического красноречия, особенно судебного, которое и в древности, главным образом, питало риторику — т.-е. на континенте со средины XIX в. При этом оказалось, как мало новейшая теория прогрессировала в сравнении с античной; см., напр., Ortloff, «Lehrbuch der gerichtlichen Redekunst» (Нейв., 1886—87). Действительный ее прогресс возможен только на философской, психологической почве, но не в том направлении, в каком хотел его осуществить Biese в своей «Philosophie des Metaphorischen» (1893), где он топит все категории стиля в общем псевдоэстетическом сумбуре, а наоборот, путем тончайшего развития психологии речи и тех ее основных линий, которые наметил В. Вундт в I т. своей «Völkerpsychologie» (см. Ф. Зелинский, «Из жизни идей», II, стр. 151 сл., 3-е изд.). Система древних, хотя не внушенная тогда еще только зарождавшейся психологией, тем не менее, имеет очень серьезное психологическое основание; так, три главных тропа соответствуют трем главным видам ассоциации (метафора — асс. по сходству, метонимия — асс. по смежности, ирония — асс. по контрасту). — О теории О. искусства вообще см. R. Volkmann, «Die Rhetorik der Griechen und Römer» (Лпц., 1885); E. Norden, «Die antike Kunstprosa» (2 изд., Лпц., 1909); к изучению специально теории судебного красноречия на живом образце приспособлено издание речи Цицерона против Верреса кн. V Ф. Зелинским (4-ое изд., 1916). — III. История практического красноречия. 1) В Греции оно тоже возникает лишь с V в., в Афинах; раньше О. искусство было чисто-импровизационным, и человек, желавший произвести длительное впечатление на людей, пользовался для этого не речью, а стихами, как это делал Солон. Впрочем, даже в течение всего V в. политическое красноречие, будучи очень уважаемым, не создавало памятников для потомства: Фемистокл и Перикл были великими ораторами, но своих политических речей не издавали (по свидетельству Платона в «Федре», тогда этого стыдились). Напротив, судебное красноречие рано должно было вылиться в форму писанной речи: так как представительства сторон аттическое судопроизводство не допускало, то было в обычае заказывать для себя писанные речи у знатоков дела, чтобы, заучив, произнести их. Так явилась так назыв. логография; для логографа было соблазнительно сохранить и издать лучшие из написанных им речей. Так поступал во 2-й половине V в. Антифонт, с которого ведет свое начало судебное красноречие. Одновременно явилось и парадное красноречие благодаря нововведению, чтобы ежегодно, на праздник поминок жертв войны, произносились так наз. надгробные речи (epitaphioi), с величанием умерших и самих Афин. Такие речи иногда издавались, и нам их сохранено пять: самая знаменитая — речь Перикла в 430 г. — хотя и была издана, но до нас не дошла. После Антифонта славились, как ораторы, Андокид, Лисий и Исей; первого, впрочем, древность не очень хвалила за его безыскуственность, которая в наших глазах ему не вредит. Второй был мастером искренности и соблюдения такта от имени говорящего, третий — мастером судебного доказательства. Всех затмил в IV в. вышеназванный Исократ, применявший также и на практике те риторические приемы, которым он учил в своей школе; эта практика была отчасти логографического характера, но более прославился он своим парадным красноречием. Слабый голос не позволял ему выступать лично; свои парадные речи (между прочим — знаменитый «панегирик», увековечивший этот термин) он публиковал в форме памфлетов, распространяя этим, кроме своих политических воззрений также и свою риторическую манеру, особенно в смысле периодизации, параллелизма, избегания гиата и т. п. Его стиль стал отныне господствующим. Во вторую половину IV в. особенно ярко сиял триумвират, в состав которого входили Демосфен, Эсхин, Гиперид; из них первый стал главой греческого красноречия вообще. Он заслуживает этой чести необыкновенной силой своего красноречия, обусловленной не столько блеском, сколько краткостью, меткостью и ритмичностью фраз. Второй более стремился к блеску и украшенности речи, чем и отличался от строгости и трезвости собственно аттического стиля; на старости лет он переселился в Родос и основал там школу, которая сохранила его традиции в течение веков и стала носительницей так наз. родосского стиля. Гиперид ближе стоял к Демосфену, но не мог сравняться с его силой. Благодаря этому триумвирату и политическое красноречие заняло место рядом с судебным и парадным и даже их превзошло: самыми славными речами Демосфена стали его «филиппики», т.-е. речи о войне с Филиппом македонским. Конец IV в. еще видел в Афинах довольно дельных ораторов школы Демосфена — Ликурга, Демада и Динарха, затем светоч красноречия здесь угас. Он ярко горел на Родосе, но подробности нам неизвестны. Монархический строй эллинистических государств, не благоприятствовавший политическому красноречию, невыгодно отозвался на О. искусстве вообще: оно попряталось в риторические школы, выращивая там, кроме парниковых плодов парадного красноречия, еще подражания красноречию политическому и судебному в виде декламаций на заданные политические (из прошлого) или процессуальные темы (у римлян — suasoriae и controversiae). Так как отсутствующий интерес действительности требовал компенсации, то развился новый, отчасти напыщенный, отчасти нервный стиль, который, по имени той Азии (т.-е. пергамского царства), где его в III в. ввел в моду Гегесий магнесийский, получил имя азианского стиля. Годился он и для той разновидности парадного красноречия, которая именно в эту эпоху возникла благодаря деятельности Биона борисфенита, для популярной проповеди специально кинической философии, так назыв. диатрибы; это была очень богатая будущностью отрасль О. искусства. Так обстояло дело, когда на арену всемирной истории выступил Рим. — 2) В римской республике, благодаря наличности и народоправства, и публичного суда — сначала народного, а затем в комиссиях присяжных — имелись все данные для развития О. искусства, и притом в составе всех трех отраслей, не исключая и парадного, к которому давали повод, помимо разных моментов в сенатской жизни, еще и рано возникший обычай похвальных слов умершим вельможам (laudationes funebres); но его художественное изощрение наступило значительно позже. Сами римляне вели начало своего красноречия с той речи Апп. Клавдия Слепого, которую он произнес против мира с Пирром и издал; но мы не можем судить даже о том, подлинна ли была эта известная Цицерону речь. Для нас римское красноречие начинается с М. Катона Старшего (первая половина II в.), от многочисленных речей которого, судебных и политических, нам сохранено немало отрывков. Это был римский самородок, не чуждый известной эффектности, но не тронутый греческой отделкой, согласно своему правилу: rem tene, verba sequentur. Греческая отделка проникла в О. искусство римлян, в зависимости от условий времени, в виде азианского стиля: под его влиянием находились оба Гракха, из коих в особенности Г. Гракх, второй крупный оратор Рима, сумел приспособить к живой действительности это тепличное растение. Азианский стиль царил в Риме невозбранно в течение двух поколений: азианцами были и оба учителя Цицерона — М. Антоний и Л. Красс, — и его старший соперник Гортензий; ему настал конец, когда, благодаря ученику последнего родосца, Молона, Цицерону, господствующим стал родосский стиль, как средняя и разумная мера между азианской напыщенностью и аттической трезвостью. Для нас Цицерон — единственный римский оратор, от которого сохранились полные речи, притом в большом числе; они распадаются на политические (сенатские и народные) и судебные (гражданские и уголовные), при чем некоторые из первых могут служить образцами также и парадного красноречия (похвальное слово Помпею, поминальное о Серв. Сульпиции, благодарственные сенату и народу, инвективы против Катилины, Пизона, Антония). Позднее Цицерон был признан главою римского О. искусства, но при жизни ему пришлось, на старости лет, выдержать борьбу с аттическим стилем, который и одержал над ним кратковременный триумф в лице Брута, Кальва и др. Конец республики положил предел их стремлениям. 3) Римская империя сделала повсеместными те условия, которые в эпоху эллинистических монархий воцарились на греческом востоке — а эти условия были таковы, что, благодаря им, возрождение азианизма в красноречии стало неизбежным. Мы встречаем его уже при первых императорах, а вместе с ним и жалобы рассудительных людей на «извращенное красноречие». Особенно расцвел он при Нероне. При Флавиях наступило отрезвление; тогда жил и действовал Квинтилиан, благодаря усилиям которого Цицерон был признан главой римского красноречия, что́ старался доказать на практике ученик Квинтилиана, Плиний Младший. Но это отрезвление шло не дальше самой римской речи; восток после краткой аттической реакции при Августе вернулся к азианизму, создавшему именно теперь второй расцвет греческого О. искусства — так наз. вторую софистику. Она сосредоточилась на парадном красноречии и дала главных представителей в II—IV вв.: более ранним был Элий Аристид, более поздним — Ливаний. Одновременно процветала и киническая проповедь среди людей, стоявших посредине между риторами и философами; лучшим из них был еще при Флавиях Дион Златоуст, автор 80-ти нам сохранившихся речей. Обычай ежегодного чествования императоров в римском сенате тоже служил питающей средой для парадного красноречия; ему мы обязаны сохранившимися панегириками (поздним) императорам, последним и малоутешительным плодом римского светского красноречия. Гораздо важнее было духовное красноречие христианских вероучителей, как в западной, так и в восточной половине империи, возникшее из философской проповеди и породившее духовное красноречие также и новых времен. — 4. О. искусство нового мира — см. Политическое красноречие, Судебное красноречие, Церковное красноречие.

Ф. Зелинский. ‎