тымъ басомъ. Я былъ тогда чрезвычайо застѣнчивъ; онъ умѣлъ ободрить меня и ввелъ въ кругъ молодыхъ людей высшаго тона. Благодаря его дружескому участію, я приобрѣлъ много пріятныхъ и полезныхъ знакомствъ. Самъ же онъ умѣлъ ловко возбуждать меня къ дѣятельности, писалъ для меня стихи и охотно исполнялъ мои сочиненія. Предъ отъѣздомъ моимъ въ Москву онъ мнѣ далъ письмо къ Николаю Николаевичу Норову (который теперь помощникомъ министра финансовъ) слѣдующаго лаконическаго содержанія: «податель этой записки - Глинка». Норовъ принялъ меня ласково, я съ нимъ вскорѣ сблизился, и не могу утерпѣть, чтобъ не обнаружить чувствъ дружбы и признательности къ этому рѣдкому по душѣ и таланту человѣку.
Въ то время между молодыми людьми высшаго круга находился камеръ-юнкеръ Евгеній Петровичъ Штеричъ. Хотя онъ былъ élégant въ полномъ смыслѣ этого слова и любилъ блистать въ салонахъ, однако же отличался рѣдкими душевными качествами. Между прочимъ, онъ былъ хорошій музыкантъ, учился у Мейера и игралъ опрятно на фортепьяно. Я съ нимъ вскорѣ подружиля и не рѣдко съ Серг. Голицинымъ (Ѳирсомъ?) мы посѣщали его въ Павловскѣ, гдѣ онъ жилъ въ лѣтніе мѣсяцы. Тамъ представляли меня знаментому нашему поэту Василію Андреевичу Жуковскому. Съ графомъ Вельегорскимъ я былъ прежде знакомъ, а въ Павловскѣ съ нимъ сблизился, и мы писали, помнится, каждый по канону, пробуя такимъ образомъ наши силы въ композиціи. Прежде чѣмъ графъ М. Ю. Вельегорскій принялся за перо, я успѣлъ состряпать канонъ (который, кажется, уцѣлѣлъ) на слѣдующія слова кн. Голицына:
«Мы въ сей обители святой
«Въ молитвахъ дни проводимъ;
«Не зная суеты мирской,
«Здѣсь счастіе находимъ.
Мы съ княземъ Голицынымъ ѣздили на Черную рѣчку къ князю Вас. Петр. Голицыну, который хорошо пѣлъ теноромъ. Въ концѣ августа собрались мы, Толстые, и другіе молодые люди потѣшить публику серенадой. Репетиціи были чрезвычайно занимательны и у оконъ дома, гдѣ жилъ князь Вас. Петр. Голицынъ, по вечерамъ толпились слушатели и слушательницы.
