мандовали надъ нашими. Грозные ложементы и траншеи были выстроены амфитеатромъ, въ нѣсколько ярусовъ. Чтобъ взять ихъ, пришлось бы потерять чуть не весь отрядъ. Нѣтъ войскъ въ мірѣ, которыя защищались бы столь упорно за своими окопами, какъ турецкія. Для того, чтобы устоять противъ многочисленнаго врага, ріонскому отряду нужны были новыя силы, а главное, новыя орудія большаго калибра и дороги; на подвозъ первыхъ и устройство вторыхъ требовалось много времени, а здѣсь, взамѣнъ того, ріонскій отрядъ долженъ былъ отдѣлить нѣсколько баталіоновъ на другіе театры военныхъ дѣйствій.
При такихъ неблагопріятныхъ условіяхъ, нашему ріонскому отряду пришлось перейти изъ наступательнаго положенія въ оборонительное. 16 іюня войска, въ полнѣйшемъ порядкѣ, оставили свои позиціи у Кинтриши и Самеба и отступили на Муха-эстатинскія высоты. Турки немедленно заняли оставленныя нашими войсками позиціи. Жаль, говоритъ корреспонденъ «Тифлискаго Вѣстника», что имъ достались великолѣпныя грунтовыя дороги, проведенныя съ большимъ трудомъ нашими саперами и рабочими командами. Мосты на Кинтриши были нами уничтожены. Оставленные-же солдатскіе шалаши турки сожгли, не желая помѣщаться тамъ, гдѣ прежде жили гяуры.... И такъ, продолжаетъ корреспондентъ, мы очутились на пріобрѣвшемъ громкую извѣстность въ западно-европейскихъ газетахъ Муха-эстатѣ. Сколько силъ должно было употребить на охраненіе этой позиціи и въ этой мужественной охранѣ сказалась вся неустрашимость нашихъ храбрыхъ солдатъ. Ротамъ, находившимся въ охранительной цѣпи, приходилось проводить подъ ружьемъ безсонныя ночи, безпрерывно отстрѣливаясь противъ назойливыхъ гверильясовъ жителей и партизанскихъ турецкихъ отрядовъ. Свистъ пуль на Муха-эстатской позиціи былъ безпрерывенъ. Офицерамъ и солдатамъ нельзя было даже обѣдать и ужинать, такъ какъ озлобленные и неутомимые кабулетцы лазили по горамъ съ ловкостью дикой козы и осматривали ночью нашу цѣпь глазами филина… И не видно было ихъ никогда. Сыпятся пули тысячами, но незнаемъ, гдѣ стоятъ или лежатъ импровизированные стрѣлки. Гребни, лѣсная чаща и уцѣлѣвшія отъ огня сакли великолѣпно прикрывали ихъ. Но нашимъ солдатамъ все это было, повидимому, нипочемъ, словно на ихъ костяхъ не мясо, а желѣзо, а въ мясѣ не нервы, а проволока.
Но если для охраны занятой позиціи требовалось постоянное бодрствованіе солдатъ и офицеровъ, то еще большее вниманіе долженъ былъ выказывать начальникъ ріонскаго отряда, генералъ Оклобжію, и можно положительно утверждать, что только благодаря его необычайной энергіи, храбрости и распорядительности, наши войска отбивали постоянныя напа-
мандовали над нашими. Грозные ложементы и траншеи были выстроены амфитеатром в несколько ярусов. Чтоб взять их, пришлось бы потерять чуть не весь отряд. Нет войск в мире, которые защищались бы столь упорно за своими окопами, как турецкие. Для того, чтобы устоять против многочисленного врага, рионскому отряду нужны были новые силы, а главное, новые орудия большого калибра и дороги; на подвоз первых и устройство вторых требовалось много времени, а здесь, взамен того, рионский отряд должен был отделить несколько батальонов на другие театры военных действий.
При таких неблагоприятных условиях нашему рионскому отряду пришлось перейти из наступательного положения в оборонительное. 16 июня войска в полнейшем порядке оставили свои позиции у Кинтриши и Самеба и отступили на Муха-эстатинские высоты. Турки немедленно заняли оставленные нашими войсками позиции. Жаль, говорит корреспондент «Тифлисского Вестника», что им достались великолепные грунтовые дороги, проведенные с большим трудом нашими саперами и рабочими командами. Мосты на Кинтриши были нами уничтожены. Оставленные же солдатские шалаши турки сожгли, не желая помещаться там, где прежде жили гяуры… Итак, продолжает корреспондент, мы очутились на приобретшем громкую известность в западно-европейских газетах Муха-эстате. Сколько сил до́лжно было употребить на охранение этой позиции и в этой мужественной охране сказалась вся неустрашимость наших храбрых солдат. Ротам, находившимся в охранительной цепи, приходилось проводить под ружьем бессонные ночи, беспрерывно отстреливаясь против назойливых гверильясов жителей и партизанских турецких отрядов. Свист пуль на муха-эстатской позиции был беспрерывен. Офицерам и солдатам нельзя было даже обедать и ужинать, так как озлобленные и неутомимые кабулетцы лазили по горам с ловкостью дикой козы и осматривали ночью нашу цепь глазами филина… И не видно было их никогда. Сыпятся пули тысячами, но не знаем, где стоят или лежат импровизированные стрелки. Гребни, лесная чаща и уцелевшие от огня сакли великолепно прикрывали их. Но нашим солдатам все это было, по-видимому, нипочем, словно на их костях не мясо, а железо, а в мясе не нервы, а проволока.
Но если для охраны занятой позиции требовалось постоянное бодрствование солдат и офицеров, то еще большее внимание должен был выказывать начальник рионского отряда, генерал Оклобжию, и можно положительно утверждать, что только благодаря его необычайной энергии, храбрости и распорядительности, наши войска отбивали постоянные напа-
