былъ быть доконченъ штыками. Бѣглымъ шагомъ прошли наши 300 метровъ отдѣлявшихъ ихъ отъ рва; несмотря на то, что ровъ наполнился трупами, турки все еще стояли непоколебимо на своихъ позиціяхъ. Такъ разсказывалъ потомъ одинъ изъ участниковъ, раненный измайловецъ «тутъ во рву, подъ валомъ, собралось достаточно нашихъ солдатъ, да все ждали, пока силъ прибудетъ больше, чтобы разомъ на него (турка) ударить. А онъ сверху-то черезъ валъ иногда высунется, да кулакомъ и грозитъ намъ, а мы ему камнемъ или комомъ земли глаза-то и обсыплемъ. Бывало такъ и ждешъ, какъ высунется кто сверху, такъ камнемъ ему красную чуприну-то и разшибешь».
Отдѣльные храбрецы уже взбирались на брустверъ, но пораженные на смерть, падали головами внизъ въ ровъ. Мѣсто ихъ заступали другіе и наконецъ, въ половинѣ седьмаго, наши войска проникли внутрь редута. Внутри загорѣлся упорный бой, не смотря на то, что большая часть турецкихъ войскъ уже начала отступленіе къ Телишу. То, что происходило въ турецкихъ позиціяхъ, можетъ себѣ представить только болѣзненно-возбужденная фантазія. Батарейная упряжь, скотъ, собранный турками, раненые, убитые всякаго рода, запасы оружія, однимъ словомъ, все, что только было въ редутахъ, горѣло. Наши продолжали дѣйствовать штыками но трескъ ружейнаго огня не переставалъ слышаться: — это взрывало турецкіе патроны, лежащіе вокругъ массами.
Въ это время внѣ редута началась новая битва — послѣдній актъ кровавой драмы, разыгравшейся 24 октября. Русскіе приготовлялись напасть на непріятеля въ открытомъ полѣ.
Спастись туркамъ не было возможности. Со всѣхъ сторонъ раздались штурмовые сигналы, громогласное «ура!» опять потрясло воздухъ и русскія колонны снова двинулись впередъ. Врагъ былъ вскорѣ настигнутъ, окруженъ со всѣхъ сторонъ и ему не оставалось болѣе выбора, какъ только сдаться въ въ плѣнъ.
Генералъ Гурко, въ это время, незная ничего о томъ, что наши молодцы заняли уже редутъ, при свѣтѣ фонарика составлялъ вмѣстѣ съ генераломъ Нагловскимъ новую диспозицію на ночь. Генералъ Гурко рѣшилъ провести ночь на курганчикѣ. Между тѣмъ, было уже совсѣмъ темно; на турецкомъ редутѣ горелъ большой пожаръ, тамъ пылали подожженные нашимъ артиллерійскимъ огнемъ турецкия палатки и шалаши; трескъ ружейной пальбы не умолкалъ ни на минуту. На курганчикѣ всѣ приготовились къ тревожной, безсонной ночи; у всѣхъ на сердцѣ лежалъ тяжелый камень. Вдругъ фигура всадника, летящаго отъ редута къ курганчику во весь опоръ, привлекла всеобщее вниманіе. Еще генералъ Нагловскій не докон-
был быть докончен штыками. Беглым шагом прошли наши триста метров, отделявших их от рва; несмотря на то что ров наполнился трупами, турки все еще стояли непоколебимо на своих позициях. Так рассказывал потом один из участников, раненый измайловец: «Тут во рву, под валом, собралось достаточно наших солдат, да всё ждали, пока сил прибудет больше, чтобы разом на него (турка) ударить. А он сверху-то через вал иногда высунется да кулаком и грозит нам, а мы ему камнем или комом земли глаза-то и обсыплем. Бывало, так и ждешь, как высунется кто сверху, так камнем ему красную чуприну-то и расшибешь».
Отдельные храбрецы уже взбирались на бруствер, но пораженные насмерть падали головами вниз в ров. Место их заступали другие и наконец, в половине седьмого, наши войска проникли внутрь редута. Внутри загорелся упорный бой, несмотря на то что большая часть турецких войск уже начала отступление к Телишу. То, что происходило в турецких позициях, может себе представить только болезненно возбужденная фантазия. Батарейная упряжь, скот, собранный турками, раненые, убитые всякого рода, запасы оружия, одним словом, все, что только было в редутах, горело. Наши продолжали действовать штыками, но треск ружейного огня не переставал слышаться — это взрывало турецкие патроны, лежащие вокруг массами.
В это время вне редута началась новая битва — последний акт кровавой драмы, разыгравшейся 24 октября. Русские приготовлялись напасть на неприятеля в открытом поле.
Спастись туркам не было возможности. Со всех сторон раздались штурмовые сигналы, громогласное «ура!» опять потрясло воздух и русские колонны снова двинулись вперед. Враг был вскоре настигнут, окружен со всех сторон и ему не оставалось более выбора, как только сдаться в в плен.
Генерал Гурко в это время, не зная ничего о том, что наши молодцы заняли уже редут, при свете фонарика составлял вместе с генералом Нагловским новую диспозицию на ночь. Генерал Гурко решил провести ночь на курганчике. Между тем было уже совсем темно; на турецком редуте горел большой пожар, там пылали подожженные нашим артиллерийским огнем турецкие палатки и шалаши; треск ружейной пальбы не умолкал ни на минуту. На курганчике все приготовились к тревожной, бессонной ночи; у всех на сердце лежал тяжелый камень. Вдруг фигура всадника, летящего от редута к курганчику во весь опор, привлекла всеобщее внимание. Еще генерал Нагловский не докон-
