Этотъ вопросъ остановилъ Ковалева и заставилъ его опять подумать. Въ его Положеніи слѣдовало ему прежде всего отнестись въ Управу Благочинія, не потому что оно имѣло прямое отношеніе къ полицiи, но потому, что ея распоряженія могли быть гораздо быстрѣе, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ; искать же удовлетворенія по начальству того мѣста, при которомъ носъ объявилъ себя служащимъ, было бы безразсудно, потому что изъ собственныхъ, отвѣтовъ носа уже можно было видѣть, что для этого человѣка ничего не было священнаго, и онъ могъ также солгать и въ этомъ случаѣ, какъ солгалъ, увѣряя, что онъ никогда не видался съ нимъ. — И такъ Ковалевъ уже хотѣлъ было приказать ѣхать въ Управу Благочинія, какъ опять пришла мысль ему, что этотъ плутъ и мошенникъ, который поступила уже при первой встрѣчѣ такимъ безсовѣстнымъ образомъ, могъ опять удобно, пользуясь временемъ, куда нибудь улизнуть изъ города, — и тогда всѣ исканія будутъ тщетны, или могутъ продолжиться, чего Боже сохрани, на цѣлый мѣсяцъ. Наконецъ, казалось, само небо вразумило его. Онъ рѣшился отнестись прямо въ Газетную Экспедицію и заблаговременно сдѣлать публикацію съ обстоятельнымъ описаніемъ всѣхъ качествъ, дабы всякой, встрѣтивший его, могъ въ ту же минуту его представить къ нему или по крайней мѣрѣ дать знать о мѣстѣ пребывания. И такъ онъ, рѣшивъ на этомъ, велѣлъ извощику ѣхать въ Газетную Экспедицію, и во всю дорогу не переставалъ его тузить кулакомъ въ спину приговаривая: скорѣй, подлецъ! скорѣй, мошен-
