фической анатоміи тогда не было, и ему приходилось описывать послойную топографію различныхъ областей тѣла. Каковъ онъ былъ хирургъ, намъ не довелось узнать, потому что въ этомъ году не случилось ни одной важной операціи, а неважныя онъ отдавалъ своему адъюнкту.
Адъюнктомъ его былъ Иванъ Петровичъ Матюшенковъ, хорошо извѣстный намъ по амбулантнымъ пріемамъ при клиникѣ Иноземцева и какъ лекторъ малой хирургіи. Изъ всѣхъ нашихъ учителей онъ одинъ былъ способенъ производить на студентовъ комическое впечатлѣніе рѣзкимъ контрастомъ между его фигурой и ухватками грубаго, мало образованнаго бурсака и видомъ учености, который онъ налагалъ на себя въ нашемъ присутствіи, при исполненіи имъ офиціальныхъ обязанностей. Маска эта такъ не шла къ его внутреннему содержанію, что вмѣсто задуманной ученой серьезности получалась гримаса угрюмой озабоченности, переходившей минутами въ свирѣпость (былъ, впрочемъ, по природѣ не злымъ человѣкомъ). Особенно рѣзко сказывались эти контрасты на амбулантныхъ пріемахъ, гдѣ онъ являлся дѣятелемъ и учителемъ. Амбулаторіей служила небольшая комната безъ скамеекъ, что побуждало студентовъ становиться въ два ряда коридоромъ, по всей длинѣ комнаты, прямо отъ входной ея двери. Во главѣ коридора стоялъ столъ съ инструментами и И. П. съ полотенцемъ черезъ плечо, хмурымъ, озабоченнымъ лицомъ и наклоненной головой. Больныхъ впускали въ коридоръ поодиночкѣ, и въ промежуткѣ между ихъ входами И. П. ходилъ по длинѣ коридора взадъ и впередъ, разсказывая намъ, что мы видѣли и что онъ сдѣлалъ. Когда въ коридорѣ появлялся больной съ ногтоѣдой на рукѣ, что случалось наиболѣе часто, И. П. осмотрѣвъ руку и возвращаясь отъ больного къ столу съ инструментами, говорилъ походя, ни на кого не глядя: «тенеатисъ форціусъ» (выписываю эту фразу нарочно по-русски, чтобы читатель понялъ, какъ И. П. говорилъ по латыни), ближайшіе къ больному студенты становились по его бокамъ, а И. П., держа правую руку за спиной, вновь подходилъ къ больному, говорилъ ему ласково: «покажи, матушка[1], руку», дѣлалъ знакъ студентамъ головой, тѣ схватывали больного, и въ комнатѣ раздавался обыкновенно раздирающій душу крикъ. Послѣ этой операціи И. П. неизмѣнно говорилъ: «въ такихъ случаяхъ, матушки, всегда нужно прорѣзывать палецъ до кости[2].
