Имѣючи азъ въ памяти то, о чемъ съ великородіемъ твоимъ тщался есмя, всегда доволно тому учинить, что обѣщался, и такъ еще въ монастирѣ не осматряся, поѣхалъ есмъ тотчасъ до Чигирына. Тамо о оврученныхъ мнѣ вещехъ, какъ отъ святѣйшаго патріархи, какъ и отъ великородія твоего, съ его милостью паномъ Выговскимъ, гетманомъ Войска его царского величества Запорожскимъ, розговорылъ есмъ, а какой отвѣтъ азъ воспріялъ, великородію твоему извѣщаю: сказалъ то прежде съ великимъ жалѣніемъ, что, рече, мене оглаголуютъ предъ его царскимъ величествомъ будто я вѣру и присягу имѣлъ ламать, что на меня никогда не покажется; точію чтобъ (рече) мнѣ никакая отъ присланныхъ не была обыда, а я вѣрный и желательный есмъ его царскому величеству слуга. Вторую сказалъ обиду, которая дѣлается ему отъ Василія Борисовича Шереметева, что не толко мѣщанъ, се естъ посадскихъ людей, въ Кіевѣ будто въ вязнехъ держитъ; но и козаковъ и духовныхъ собыжаетъ, жестокъ является, и маетности церковные отимати похваляется, чего всего всячески и описать невозможно. Послѣ того и то себѣ за великую обиду имѣетъ, что Василій Барисовичь Шереметевъ гетманомъ называется, а его ни во что почитаеть, что́ естли по указу его царского величества дѣлаетъ, того онъ не вѣдаетъ. Третую имѣетъ обиду отъ князя Григория Григоріевича Ромодановского, что въ землю его царского величества межъ городы Черкаскіе пришедъ, до сего времени съ нимъ не ссылается, а что вящше — не только непріятелей его Барабаша и иныхъ при себѣ имѣетъ и ему не выдаетъ, но и листы поспольство бунтуючіе писать позволяетъ. Опослѣ сказывалъ панъ гетманъ: вѣдомо мнѣ, рече, учинилося какъ отъ козаковъ, такъ и отъ людей Московскихъ, которіе и нынѣ при немъ живутъ, что и на меня похваляется, хотячи мене похитити; чего онъ боячися, орды многіе подъ Чигирынъ призвалъ Татарскіи. Будетъ ли милость и жаловане его царского величества, что за обиды ему доволь учинится, тотъ часъ готовъ ихъ отпустить. Къ сему же усумнѣвается о милости его царского величества, что ни на едино писаніе отписи не имѣлъ. Писалъ азъ емъ, рече, о убыеніи шурина — нѣтъ ничево; писалъ азъ емъ, рече, побѣдивъ Пушкаря, черезъ Василія Петровича Кикина, и на то нитъ ничего; то все, говорить, или листи мои не доходять, или что иного дѣлается, — невѣмъ. То я все на повелѣніе великородія твоего совершенно выслушавъ, вѣдомо чиню, подлиную имѣючи надежду, что великородіе твое купно съ святѣйшимъ патріархомъ и съ иными великородними его царского величества боляры, то все вскорѣ его царскому величеству донесешъ и усмыришъ, и онъ обѣщается: какъ былъ и есть, такъ и быть вѣрный и желательный его царского величества слуга, а великородію твоему пріятель. Ему же и азъ съ братіею моею за учиненную мнѣ великую милость благодаря, смиренно покланяюся. Писанъ съ монастыря Мгарского общежительнаго Преображенского святого и всемилостиваго Спаса. Лѣта отъ созданія міра 7166, а отъ воплощенія Іисусъ Христова 1658-го, мѣсяця августа 4-го дня.
Вашему благородію, благодѣтелю нашему, всегдашный молитвенникъ и слуга, смиренный Викторъ Ивановичь Загоровский, игуменъ Мгарский съ братіею.
И то благородію твоему вѣдомо чиню, что азъ листъ отдалъ до пана Григорія Лѣсницкого, полковника Миргородского, но съ нимъ самъ азъ не видѣлся, что его здѣ нѣтъ: въ Переаславлѣ въ то время былъ.
Письмо переписано южпорусскимъ почеркомъ и озаглавлено: Списокъ съ Бѣлоруского листа. Здѣсь же другой списокъ московскаго почерка, сходный во всемъ по содержанью и словамъ съ первымъ, только адресъ послѣ царскаго титула
