рости и милосердіи, а Библія подтверждаетъ: „Милосердіе Его превыше всѣхъ дѣлъ Его!“
А въ Испаніи, гдѣ теплый вѣтерокъ ласкаетъ апельсинныя и лавровыя деревья, вѣетъ на мавританскіе золоченые куполы, гдѣ льются звуки пѣсенъ, щелкаютъ кастаньеты, гдѣ по улицамъ движутся процессіи дѣтей со свѣчами и развѣвающимися знаменами, сидѣлъ въ роскошномъ домѣ бездѣтный старикъ, богатѣйшій купецъ. Чего ни отдалъ бы онъ изъ своего богатства, чтобы только вернуть своихъ дѣтей, дочь или ея ребенка, которому, можетъ быть, и не суждено было увидѣть свѣта, а слѣдовательно и жизни вѣчной? „Бѣдное дитя!“
Да, бѣдное дитя! Именно дитя, хотя ему и шелъ уже тридцатый годъ; вотъ, до какого возраста дожилъ Юргенъ въ Скагенѣ.
Песочные заносы уже покрывали кладбище до самой стѣны церкви, но умирающіе все же хотѣли быть погребенными рядомъ съ ранѣе отошедшими въ вѣчность, родными и милыми ихъ сердцу. Купецъ Брённе и его жена тоже легли подъ бѣлый песокъ возлѣ своей дочери.
Пришла весна, время бурь; дюны курились, море высоко вздымало волны, птицы тучами летали надъ дюнами, испуская крики. О рифы разбивался корабль за кораблемъ.
Однажды вечеромъ, Юргенъ сидѣлъ въ комнатѣ одинъ, и въ его груди вдругъ вспыхнуло какое-то безпокойное влеченіе, стремленіе вдаль, которое такъ часто увлекало его еще въ дѣтствѣ изъ дома на дюны и въ степь.
— Домой, домой!—твердилъ онъ; никто не слышалъ его; онъ вышелъ изъ дома и направился на дюны; песокъ и мелкіе камешки летѣли ему въ лицо, крутились вокругъ него столбами. Вотъ, онъ дошелъ до церкви. Песокъ занесъ всю стѣну и даже окна до половины, но проходъ къ дверямъ былъ прочищенъ. Двери не были заперты и легко отворились; Юргенъ вошелъ.
Вѣтеръ вылъ надъ городомъ; разразился страшный ураганъ, какого не запомнили жители, но Юргенъ былъ уже въ домѣ Божіемъ. Вокругъ стояла темная ночь, а на душѣ у него было свѣтло, въ ней разгорался духовный огонь, который никогда не потухаетъ совсѣмъ. Онъ почувствовалъ, что тяжелая глыба, давившая его голову, вдругъ съ трескомъ свалилась. Ему чудились звуки органа, но это выла буря и стонало море. Юргенъ сѣлъ на свое мѣсто; церковь освѣтилась огнями; одна свѣча вспыхивала за другою; такой блескъ онъ видѣлъ только разъ
рости и милосердии, а Библия подтверждает: «Милосердие Его превыше всех дел Его!»
А в Испании, где тёплый ветерок ласкает апельсинные и лавровые деревья, веет на мавританские золочёные купола, где льются звуки песен, щёлкают кастаньеты, где по улицам движутся процессии детей со свечами и развевающимися знамёнами, сидел в роскошном доме бездетный старик, богатейший купец. Чего ни отдал бы он из своего богатства, чтобы только вернуть своих детей, дочь или её ребёнка, которому, может быть, и не суждено было увидеть света, а следовательно и жизни вечной? «Бедное дитя!»
Да, бедное дитя! Именно дитя, хотя ему и шёл уже тридцатый год; вот до какого возраста дожил Юрген в Скагене.
Песочные заносы уже покрывали кладбище до самой стены церкви, но умирающие всё же хотели быть погребёнными рядом с ранее отошедшими в вечность, родными и милыми их сердцу. Купец Брённе и его жена тоже легли под белый песок возле своей дочери.
Пришла весна, время бурь; дюны курились, море высоко вздымало волны, птицы тучами летали над дюнами, испуская крики. О рифы разбивался корабль за кораблём.
Однажды вечером, Юрген сидел в комнате один, и в его груди вдруг вспыхнуло какое-то беспокойное влечение, стремление вдаль, которое так часто увлекало его ещё в детстве из дома на дюны и в степь.
— Домой, домой! — твердил он; никто не слышал его; он вышел из дома и направился на дюны; песок и мелкие камешки летели ему в лицо, крутились вокруг него столбами. Вот, он дошёл до церкви. Песок занёс всю стену и даже окна до половины, но проход к дверям был прочищен. Двери не были заперты и легко отворились; Юрген вошёл.
Ветер выл над городом; разразился страшный ураган, какого не запомнили жители, но Юрген был уже в доме Божием. Вокруг стояла тёмная ночь, а на душе у него было светло, в ней разгорался духовный огонь, который никогда не потухает совсем. Он почувствовал, что тяжёлая глыба, давившая его голову, вдруг с треском свалилась. Ему чудились звуки органа, но это выла буря и стонало море. Юрген сел на своё место; церковь осветилась огнями; одна свеча вспыхивала за другою; такой блеск он видел только раз
