Вдругъ, въ вышинѣ надъ ними послышался свистъ могучихъ крыльевъ, и какой-то огромный предметъ заслонилъ имъ свѣтъ. Два ружейныя дула направились на орлицу въ ту же минуту, какъ она вылетѣла изъ гнѣзда. Раздался выстрѣлъ… одно мгновеніе распростертыя крылья еще шевелились, затѣмъ птица стала медленно опускаться внизъ; казалось, эта огромная тяжелая масса съ широко-распростертыми крыльями наполнитъ собою все ущелье и увлечетъ въ бездну охотниковъ. Но вотъ, птица исчезла въ пропасти; послышался трескъ древесныхъ сучьевъ и вѣтвей кустарника, которые обламывало въ своемъ паденіи тѣло орла.
И вотъ, началась суетня; связали вмѣстѣ три самыя длинныя лѣстницы и укрѣпили ихъ на краю обрыва. Но оказалось, что онѣ не достигали до гнѣзда; надъ послѣднею ступенью возвышался еще порядочный уступъ отвѣсной, гладкой, какъ стѣна, скалы, подъ верхнимъ огромнымъ выступомъ которой и находилось гнѣздо. Послѣ краткаго совѣщанія остановились на томъ, что иного ничего сдѣлать нельзя, какъ взобраться на самую вершину скалы, и спустить оттуда внизъ еще пару связанныхъ вмѣстѣ лѣстницъ и прикрѣпить къ тремъ, стоявшимъ на нижней площадкѣ. Съ большимъ трудомъ втащили по тропинкѣ вверхъ двѣ лѣстницы и крѣпко связали ихъ тамъ веревками. Затѣмъ лѣстницы были спущены съ уступа и свободно повисли въ воздухѣ надъ пропастью. Руди живо очутился на самой нижней ступени колеблющихся лѣстницъ.
Утро было холодное, надъ чернымъ ущельемъ клубился густой туманъ. Руди сидѣлъ какъ муха на зыблемой[1] вѣтромъ соломинкѣ, которую обронила на краю высокой фабричной трубы строющая тамъ гнѣздо птица. Но муха-то можетъ улетѣть, если соломинку сдунетъ вѣтромъ, а Руди могъ только сломать себѣ шею. Вѣтеръ свистѣлъ у него въ ушахъ; внизу съ шумомъ бѣжала вода, вытекавшая изъ таявшаго глетчера, дворца Дѣвы Льдовъ.
Вотъ Руди раскачалъ лѣстницу, какъ паукъ раскачиваетъ свою длинную, колеблющуюся паутинку, собираясь прикрѣпить ее къ чему-нибудь. Коснувшись въ четвертый разъ края лѣстницы, подымавшейся снизу, онъ поймалъ ее, и скоро лѣстницы были связаны вмѣстѣ вѣрною, крѣпкою рукою; тѣмъ не менѣе онѣ колебались и качались, точно скрѣпленныя истершимися петлями.
Всѣ пять лѣстницъ казались колеблющеюся тростинкой,
- ↑ Зыбить — устар. либо поэт. колыхать что-либо, производить зыбь на чём-либо. (прим. редактора Викитеки)
Вдруг, в вышине над ними послышался свист могучих крыльев, и какой-то огромный предмет заслонил им свет. Два ружейные дула направились на орлицу в ту же минуту, как она вылетела из гнезда. Раздался выстрел… одно мгновение распростёртые крылья ещё шевелились, затем птица стала медленно опускаться вниз; казалось, эта огромная тяжёлая масса с широко-распростёртыми крыльями наполнит собою всё ущелье и увлечёт в бездну охотников. Но вот, птица исчезла в пропасти; послышался треск древесных сучьев и ветвей кустарника, которые обламывало в своём падении тело орла.
И вот, началась суетня; связали вместе три самые длинные лестницы и укрепили их на краю обрыва. Но оказалось, что они не достигали до гнезда; над последнею ступенью возвышался ещё порядочный уступ отвесной, гладкой, как стена, скалы, под верхним огромным выступом которой и находилось гнездо. После краткого совещания остановились на том, что иного ничего сделать нельзя, как взобраться на самую вершину скалы, и спустить оттуда вниз ещё пару связанных вместе лестниц и прикрепить к трём, стоявшим на нижней площадке. С большим трудом втащили по тропинке вверх две лестницы и крепко связали их там верёвками. Затем лестницы были спущены с уступа и свободно повисли в воздухе над пропастью. Руди живо очутился на самой нижней ступени колеблющихся лестниц.
Утро было холодное, над чёрным ущельем клубился густой туман. Руди сидел как муха на зыблемой[1] ветром соломинке, которую обронила на краю высокой фабричной трубы строящая там гнездо птица. Но муха-то может улететь, если соломинку сдунет ветром, а Руди мог только сломать себе шею. Ветер свистел у него в ушах; внизу с шумом бежала вода, вытекавшая из таявшего глетчера, дворца Девы Льдов.
Вот Руди раскачал лестницу, как паук раскачивает свою длинную, колеблющуюся паутинку, собираясь прикрепить её к чему-нибудь. Коснувшись в четвёртый раз края лестницы, подымавшейся снизу, он поймал её, и скоро лестницы были связаны вместе верною, крепкою рукою; тем не менее они колебались и качались, точно скреплённые истёршимися петлями.
Все пять лестниц казались колеблющеюся тростинкой,
