мѣнился весь тотъ міръ, въ которомъ она жила. Она не отреклась отъ всего того, что узнала, но поняла, что она себя обманывала, думая, что можетъ быть тѣмъ, чѣмъ хотѣла быть. Она какъ будто очнулась; почувствовала всю трудность безъ притворства и хвастовства удержаться на той высотѣ, на которую она хотѣла подняться; кромѣ того, она почувствовала всю тяжесть этого міра горя, болѣзней, умирающихъ, въ которомъ она жила; ей мучительны показались тѣ усилія, которыя она дѣлала надъ собой, чтобы любитъ это, и поскорѣе захотѣлось на свѣжій воздухъ, въ Россію, въ Ергушово, куда, какъ она узнала изъ письма, переѣхала ужъ ея сестра Долли съ дѣтьми.
Но любовь ея къ Варенькѣ не ослабѣла. Прощаясь, Кити упрашивала ее пріѣхать къ нимъ въ Россію.
— Я пріѣду, когда вы выйдете замужъ, — сказала Варенька.
— Я никогда не выйду.
— Ну, такъ я никогда не пріѣду.
— Ну, такъ я только для этого выйду замужъ. Смотрите же, помните обѣщаніе! — сказала Кити.
Предсказанія доктора оправдались. Кити возвратилась домой, въ Россію, излѣченная. Она не была такъ беззаботна и весела, какъ прежде, но была спокойна. Московскія горести ея стали воспоминаніемъ.
