Страница:Бальмонт. Горные вершины. 1904.pdf/110

трагическаго. Въ нихъ есть романтическая прелесть, причиняющая намъ одновременно и боль и наслажденіе.

Въ его творчествѣ есть цѣлый рядъ другихъ образовъ, трагизмъ которыхъ тѣмъ ужаснѣе, что въ нихъ нѣтъ очарованія, они страшны и смѣшны въ одно и то же время, они несчастны и пошлы, это отбросы, покрытые плѣсенью, жалкіе поросли сточныхъ ямъ.

Всероссійскій Иванъ, у котораго изуродованы грубою силой не только челюсти, но и душа, и не только душа, а и все его избитое тѣло, такъ же пошлъ и такъ же ужасенъ, какъ поддерживаемые и скрываемые атмосферой мракобѣсія юбиляры и тріумфаторы, эти построители храмовъ и домовъ, подъ фундаментомъ которыхъ, какъ въ средніе вѣка, для крѣпости зданій заложены трупы замученныхъ людей. Рыдающій пьяный Зацѣпа, который, по слову князя Ивана,

„На милліонъ согрѣша,
На милліарды тоскуетъ“,

и „христовъ мужичокъ“ Ѳедоръ Шкуринъ, и краснорѣчивый Леонидъ, который взываетъ—

„О, Господи, удвой желудокъ мой,
Утрой гортань, учетвери мой разумъ,
Дай ножницы такія изобрѣсть,
Чтобъ цѣлый міръ остричь вплотную разомъ—
Вотъ русская незыблемая честь“,—

всѣ эти благородныя фигуры живутъ—чудится, что они вотъ тутъ между нами, и слова того же Леонида звучатъ горькимъ многолѣтнимъ остроуміемъ, когда онъ восклицаетъ—

„Что̀ за нелѣпость—крестьянинъ несѣченый?
Нечѣмъ тутъ хвастать, а лучше молчать:
Темныя пятна души изувѣченной
‎Русскому глупо скрывать.

Неисчислимы орудья клеймящія.
Если кого не коснулись они,
Это—не Руси сыны настоящіе,
Это—уроды. Куда ни взгляни,

Тот же текст в современной орфографии

трагического. В них есть романтическая прелесть, причиняющая нам одновременно и боль и наслаждение.

В его творчестве есть целый ряд других образов, трагизм которых тем ужаснее, что в них нет очарования, они страшны и смешны в одно и то же время, они несчастны и пошлы, это отбросы, покрытые плесенью, жалкие поросли сточных ям.

Всероссийский Иван, у которого изуродованы грубою силой не только челюсти, но и душа, и не только душа, а и всё его избитое тело, так же пошл и так же ужасен, как поддерживаемые и скрываемые атмосферой мракобесия юбиляры и триумфаторы, эти построители храмов и домов, под фундаментом которых, как в средние века, для крепости зданий заложены трупы замученных людей. Рыдающий пьяный Зацепа, который, по слову князя Ивана,

«На миллион согреша,
На миллиарды тоскует»,

и «христов мужичок» Федор Шкурин, и красноречивый Леонид, который взывает —

«О, Господи, удвой желудок мой,
Утрой гортань, учетвери мой разум,
Дай ножницы такие изобресть,
Чтоб целый мир остричь вплотную разом —
Вот русская незыблемая честь», —

все эти благородные фигуры живут — чудится, что они вот тут между нами, и слова того же Леонида звучат горьким многолетним остроумием, когда он восклицает —

«Что́ за нелепость — крестьянин несеченый?
Нечем тут хвастать, а лучше молчать:
Темные пятна души изувеченной
‎Русскому глупо скрывать.

Неисчислимы орудья клеймящие.
Если кого не коснулись они,
Это — не Руси сыны настоящие,
Это — уроды. Куда ни взгляни,