стѣнами, при чемъ каждая группа сама по себѣ развивалась, со своими учрежденіями, гильдіями, юрисдикціей, церквями и т. д., и только мало-по-малу эти группы объединялись въ муниципальный союзъ“[1]. А когда мы обращаемся къ лѣтописямъ русскихъ городовъ, Новгорода и Пскова, которыя отличаются, и тѣ и другія, обиліемъ чисто-мѣстныхъ подробностей, мы узнаемъ, что и „концы“ въ свою очередь состояли изъ независимыхъ „улицъ“, изъ которыхъ каждая, хотя и была преимущественно населена рабочими извѣстнаго ремесла, тѣмъ не менѣе имѣла среди своихъ жителей также и купцовъ и землевладѣльцевъ, и составляла отдѣльную общину. Улица несла общую отвѣтственность за всѣхъ своихъ членовъ въ случаѣ преступленія, она обладала собственной юрисдикціей и администраціей, въ лицѣ „уличанскихъ старостъ“, имѣла собственную печать, (символъ государственной власти), и въ случаѣ нужды собиралось уличанское вѣче; у нея была, наконецъ, своя собственная милиція, выбранные ею священники, и она имѣла свою собственную коллективную жизнь и свои коллективныя предпріятія[2].
Такимъ образомъ средневѣковый городъ являлся двойною федераціею: всѣхъ домохозяевъ, объединенныхъ въ небольшіе территоріальные союзы — улицу, приходъ, конецъ, — и отдѣльныхъ личностей, объединенныхъ общею клятвою въ гильдіи, сообразно ихъ профессіямъ. Первая федерація была плодомъ деревенско-общиннаго происхожденія города; вторая же была плодомъ послѣдующаго роста, вызваннаго новыми условіями.
Главною задачею средневѣковаго города было обезпеченіе свободы, самоуправленія и мира; главною же основою городской жизни, какъ мы сейчасъ увидимъ, когда будемъ говорить о ремесленныхъ гильдіяхъ, являлся трудъ. Но „производство“ не поглощало всего вниманія средневѣковаго экономиста. Своимъ практическимъ умомъ онъ понималъ, что надо гарантировать „потребленіе,“ чтобы производство было возможно, а потому обезпеченіе „всеобщей потребности въ пищѣ и
- ↑ J. R. Green, „Соnquest оf England“, 1883, стр. 453.
- ↑ Бѣляевъ, „Разсказы изъ Русской исторіи“, т. II и III.
стенами, причём каждая группа сама по себе развивалась, со своими учреждениями, гильдиями, юрисдикцией, церквями и т. д., и только мало-помалу эти группы объединялись в муниципальный союз»[1]. А когда мы обращаемся к летописям русских городов, Новгорода и Пскова, которые отличаются, и те и другие, обилием чисто местных подробностей, мы узнаём, что и «концы» в свою очередь состояли из независимых «улиц», из которых каждая, хотя и была преимущественно населена рабочими известного ремесла, тем не менее имела среди своих жителей также и купцов и землевладельцев, и составляла отдельную общину. Улица несла общую ответственность за всех своих членов в случае преступления, она обладала собственной юрисдикцией и администрацией, в лице «уличанских старост», имела собственную печать, (символ государственной власти), и в случае нужды собиралось уличанское вече; у неё была, наконец, своя собственная милиция, выбранные ею священники, и она имела свою собственную коллективную жизнь и свои коллективные предприятия[2].
Таким образом средневековый город являлся двойною федерациею: всех домохозяев, объединённых в небольшие территориальные союзы — улицу, приход, конец, — и отдельных личностей, объединённых общею клятвою в гильдии, сообразно их профессиям. Первая федерация была плодом деревенско-общинного происхождения города; вторая же была плодом последующего роста, вызванного новыми условиями.
Главною задачею средневекового города было обеспечение свободы, самоуправления и мира; главною же основою городской жизни, как мы сейчас увидим, когда будем говорить о ремесленных гильдиях, являлся труд. Но «производство» не поглощало всего внимания средневекового экономиста. Своим практическим умом он понимал, что надо гарантировать «потребление», чтобы производство было возможно, а потому обеспечение «всеобщей потребности в пище и
