способиться къ обстоятельствамъ, но вовсе не лучшіе въ другихъ отношеніяхъ. Жизнь, говоритъ онъ, была постоянной всеобщей борьбой, и за исключеніемъ ограниченныхъ и временныхъ отношеній въ предѣлахъ семьи, Гоббсовская война каждаго противъ всѣхъ была нормальнымъ состояніемъ существованія“[1].
Насколько подобный взглядъ на природу оправдывается действительно, видно будетъ изъ тѣхъ фактовъ, которые приведены въ этой книгѣ, какъ изъ міра животныхъ, такъ и изъ жизни первобытнаго человѣка. Но мы теперь уже можемъ сказать, что взглядъ Гёксли на природу имѣетъ такъ же мало правъ на признаніе его научнымъ выводомъ, какъ и противоположный взглядъ Руссо, который видѣлъ въ природѣ лишь любовь, миръ и гармонію, нарушенные появленіемъ человѣка. Дѣйствительно, первая же прогулка въ лѣсу, первое наблюденіе надъ любымъ животнымъ обществомъ, или даже ознакомленіе съ любымъ серьезнымъ трудомъ, трактующимъ о жизни животныхъ (напр., Д’Орбиньи, Одюбона, Ле-Вальяна) должны заставить натуралиста задуматься надъ ролью, которую играетъ общественная жизнь въ мірѣ животныхъ и предостеречь его, какъ отъ пониманія природы въ видѣ всеобщаго поля битвы, такъ и отъ противоположной крайности, видящей въ природѣ одну гармонію и миръ. Ошибка Руссо заключалась въ томъ, что онъ совершенно упустилъ изъ вида борьбу, ведущуюся клювомъ и когтями, а Гёксли повиненъ въ ошибкѣ противоположнаго характера; но ни оптимизмъ Руссо, ни пессимизмъ Гёксли не могутъ быть признаны безпристрастнымъ научнымъ истолкованіемъ природы.
Едва только мы начинаемъ изучать животныхъ — не въ однѣхъ лишь лабораторіяхъ и музеяхъ, но также и въ лѣсу, въ лугахъ, въ степяхъ и въ горныхъ странахъ, — какъ тотчасъ же мы замѣчаемъ, что хотя между различными видами, и въ особенности между различными классами животныхъ, ведется въ чрезвычайно обширныхъ размѣрахъ борьба и истребленіе, — въ то же самое время, въ такихъ же, или даже въ еще большихъ размѣрахъ,
- ↑ «Nineteenth Century»,февраль 1888 г., стр. 165. Перепечатана въ его книгѣ «Essays».
способиться к обстоятельствам, но вовсе не лучшие в других отношениях. Жизнь, говорит он, была постоянной всеобщей борьбой, и за исключением ограниченных и временных отношений в пределах семьи, Гоббсовская война каждого против всех была нормальным состоянием существования»[1].
Насколько подобный взгляд на природу оправдывается действительно, видно будет из тех фактов, которые приведены в этой книге, как из мира животных, так и из жизни первобытного человека. Но мы теперь уже можем сказать, что взгляд Гёксли на природу имеет так же мало прав на признание его научным выводом, как и противоположный взгляд Руссо, который видел в природе лишь любовь, мир и гармонию, нарушенные появлением человека. Действительно, первая же прогулка в лесу, первое наблюдение над любым животным обществом, или даже ознакомление с любым серьезным трудом, трактующим о жизни животных (напр., Д’Орбинии, Одюбона, Ле-Вальяна) должны заставить натуралиста задуматься над ролью, которую играет общественная жизнь в мире животных и предостеречь его, как от понимания природы в виде всеобщего поля битвы, так и от противоположной крайности, видящей в природе одну гармонию и мир. Ошибка Руссо заключалась в том, что он совершенно упустил из вида борьбу, ведущуюся клювом и когтями, а Гёксли повинен в ошибке противоположного характера; но ни оптимизм Руссо, ни пессимизм Гёксли не могут быть признаны беспристрастным научным истолкованием природы.
Едва только мы начинаем изучать животных — не в одних лишь лабораториях и музеях, но также и в лесу, в лугах, в степях и в горных странах, — как тотчас же мы замечаем, что хотя между различными видами, и в особенности между различными классами животных, ведется в чрезвычайно обширных размерах борьба и истребление, — в то же самое время, в таких же, или даже в еще больших размерах,
- ↑ «Nineteenth Century»,февраль 1888 г., стр. 165. Перепечатана в его книге «Essays».
