наблюдается взаимная поддержка, взаимная помощь и взаимная защита среди животныхъ, принадлежащихъ къ одному и тому же виду, или, по крайней мѣрѣ, къ тому же сообществу. Общественность является такимъ же закономъ природы, какъ и взаимная борьба. Конечно, чрезвычайно затруднительно было бы определить, хотя бы приблизительно, относительное числовое значеніе обоихъ этихъ разрядовъ явленій. Но если прибѣгнуть къ косвенной провѣркѣ, и спросить природу: „Кто же оказывается болѣе приспособленнымъ: тѣ ли, кто постоянно ведетъ войну другъ съ другомъ, или же, напротивъ, тѣ, кто поддерживаетъ другъ друга?“ — то мы тотчасъ увидимъ, что тѣ животныя, которыя пріобрѣли привычки взаимной помощи, оказываются, безъ всякаго сомнѣнія, наиболѣе приспособленными. У нихъ больше шансовъ выжить, и единично, и какъ виду, и они достигаютъ въ своихъ соотвѣтствующихъ классахъ (насѣкомыхъ, птицъ, млекопитающихъ), наивысшаго развитія ума и тѣлесной организаціи. Если же принять во вниманіе безчисленные факты, которые всѣ говорятъ въ поддержку этого взгляда, то съ увѣренностью можно сказать, что взаимная помощь представляетъ такой же законъ животной жизни, какъ и взаимная борьба. Болѣе того. Какъ факторъ эволюціи, т. е., какъ условіе развитія вообще — она, по всей вѣроятности, имѣетъ гораздо большее значеніе, чѣмъ взаимная борьба, потому что способствуетъ развитію такихъ привычекъ и свойствъ, которыя обезпечиваютъ поддержаніе и дальнѣйшее развитіе вида, при наибольшемъ благосостояніи и наслажденіи жизнью для каждой отдѣльной особи, и въ то же время, при наименьшей безполезной растратѣ ею энергіи, силъ.
Насколько мнѣ извѣстно, изъ ученыхъ послѣдователей Дарвина, первымъ, признавшимъ за взаимной помощью значеніе закона природы и главнаго фактора эволюціи, былъ очень извѣстный русскій зоологъ, бывшій деканъ Петербургскаго Университета, профессоръ К. Ѳ. Кесслеръ. Онъ развилъ эту мысль въ рѣчи, произнесенной въ январѣ 1880 года, за нѣсколько мѣсяцевъ до своей смерти, на съѣздѣ русскихъ естествоиспытателей; но, подобно многимъ другимъ хорошимъ вещамъ, напечатаннымъ лишь на одномъ только русскомъ языкѣ, эта замѣчательная рѣчь осталась почти совершенно
наблюдается взаимная поддержка, взаимная помощь и взаимная защита среди животных, принадлежащих к одному и тому же виду, или, по крайней мере, к тому же сообществу. Общественность является таким же законом природы, как и взаимная борьба. Конечно, чрезвычайно затруднительно было бы определить, хотя бы приблизительно, относительное числовое значение обоих этих разрядов явлений. Но если прибегнуть к косвенной проверке, и спросить природу: «Кто же оказывается более приспособленным: те ли, кто постоянно ведет войну друг с другом, или же, напротив, те, кто поддерживает друг друга?» — то мы тотчас увидим, что те животные, которые приобрели привычки взаимной помощи, оказываются, без всякого сомнения, наиболее приспособленными. У них больше шансов выжить, и единично, и как виду, и они достигают в своих соответствующих классах (насекомых, птиц, млекопитающих), наивысшего развития ума и телесной организации. Если же принять во внимание бесчисленные факты, которые все говорят в поддержку этого взгляда, то с уверенностью можно сказать, что взаимная помощь представляет такой же закон животной жизни, как и взаимная борьба. Более того. Как фактор эволюции, т. е., как условие развития вообще — она, по всей вероятности, имеет гораздо большее значение, чем взаимная борьба, потому что способствует развитию таких привычек и свойств, которые обеспечивают поддержание и дальнейшее развитие вида, при наибольшем благосостоянии и наслаждении жизнью для каждой отдельной особи, и в то же время, при наименьшей бесполезной растрате ею энергии, сил.
Насколько мне известно, из ученых последователей Дарвина, первым, признавшим за взаимной помощью значение закона природы и главного фактора эволюции, был очень известный русский зоолог, бывший декан Петербургского Университета, профессор К. Ф. Кесслер. Он развил эту мысль в речи, произнесенной в январе 1880 года, за несколько месяцев до своей смерти, на съезде русских естествоиспытателей; но, подобно многим другим хорошим вещам, напечатанным лишь на одном только русском языке, эта замечательная речь осталась почти совершенно
