въ свою очередь, довольно долго осматриваетъ окрестности и только послѣ такого осмотра даетъ сигналъ къ общему передвиженію,—послѣ чего вся стая снимается сразу и быстро обираетъ поле. Австралійскіе колонисты съ большимъ трудомъ преодолѣваютъ бдительность попугаевъ; но если человѣку, при всей его хитрости и съ его оружіемъ, удастся убить нѣсколько какаду, то они становятся послѣ того настолько бдительными и осторожными, что уже разстраиваютъ вслѣдъ за тѣмъ всѣ ухищренія враговъ[1].
Нѣтъ никакого сомнѣнія, что только благодаря общественному характеру ихъ жизни, попугаи могли достичь того высокаго развитія смышлености и чувствъ, почти доходящихъ до человѣческаго уровня, которое мы встрѣчаемъ у нихъ. Высокая ихъ смышленость побудила лучшихъ натуралистовъ назвать нѣкоторые виды—а именно сѣрыхъ попугаевъ,—„птицей—человѣкомъ“. А что касается до ихъ взаимной привязанности, то извѣстно, что если одинъ изъ ихъ стаи бываетъ убитъ охотникомъ, остальные начинаютъ летать надъ трупомъ своего сотоварища съ жалостными криками и „сами падаютъ жертвами своей дружеской привязанности“,—какъ писалъ Одюбонъ; а если два плѣнныхъ попугая, хотя бы принадлежащихъ къ двумъ разнымъ видамъ, подружились между собою, и одинъ изъ нихъ случайно умираетъ, то другой также нерѣдко погибаетъ отъ тоски и горя по умершемъ другѣ.
Не менѣе очевидно и то, что въ своихъ сообществахъ попугаи находятъ несравненно бо́льшую защиту отъ враговъ, чѣмъ они могли бы найти при самомъ идеальномъ развитіи у нихъ „клюва и когтей“. Весьма немногія хищныя птицы и млекопитающія осмѣливаются нападать на попугаевъ,—и то только на мелкія породы,—и Брэмъ совершенно правъ, говоря о попугаяхъ, что у нихъ, какъ у журавлей и у общительныхъ обезьянъ, едва ли имѣются какіе-либо иные враги, помимо человѣка; при чемъ онъ прибавляетъ: „весьма вѣроятно, что большинство крупныхъ попугаевъ умираетъ отъ старости, а не отъ когтей своихъ враговъ. Одинъ только человѣкъ, благодаря своему высшему разуму и вооруженію—которые также составляютъ результатъ его жизни обществами,—
- ↑ R. Lendenfeld въ газетѣ «Der Zoologishe Garten», 1889 года.
в свою очередь, довольно долго осматривает окрестности и только после такого осмотра даёт сигнал к общему передвижению, — после чего вся стая снимается сразу и быстро обирает поле. Австралийские колонисты с большим трудом преодолевают бдительность попугаев; но если человеку, при всей его хитрости и с его оружием, удастся убить несколько какаду, то они становятся после того настолько бдительными и осторожными, что уже расстраивают вслед за тем все ухищрения врагов[1].
Нет никакого сомнения, что только благодаря общественному характеру их жизни, попугаи могли достичь того высокого развития смышлёности и чувств, почти доходящих до человеческого уровня, которое мы встречаем у них. Высокая их смышленость побудила лучших натуралистов назвать некоторые виды — а именно серых попугаев, — «птицей — человеком». А что касается до их взаимной привязанности, то известно, что если один из их стаи бывает убит охотником, остальные начинают летать над трупом своего сотоварища с жалостными криками и «сами падают жертвами своей дружеской привязанности», — как писал Одюбон; а если два пленных попугая, хотя бы принадлежащих к двум разным видам, подружились между собою, и один из них случайно умирает, то другой также нередко погибает от тоски и горя по умершем друге.
Не менее очевидно и то, что в своих сообществах попугаи находят несравненно бо́льшую защиту от врагов, чем они могли бы найти при самом идеальном развитии у них «клюва и когтей». Весьма немногие хищные птицы и млекопитающие осмеливаются нападать на попугаев, — и то только на мелкие породы, — и Брэм совершенно прав, говоря о попугаях, что у них, как у журавлей и у общительных обезьян, едва ли имеются какие-либо иные враги, помимо человека; причём он прибавляет: «весьма вероятно, что большинство крупных попугаев умирает от старости, а не от когтей своих врагов. Один только человек, благодаря своему высшему разуму и вооружению — которые также составляют результат его жизни обществами, —
- ↑ R. Lendenfeld в газете «Der Zoologishe Garten», 1889 года.
