подалъ въ конференцію рапортъ съ яркимъ изображеніемъ буйства пансіонеровъ и вольноприходящихъ, послабленій со стороны надзирателей и нравонаблюдателей и самого инспектора, который при томъ самъ и его лекціи по естественному праву обличаются въ вольнодумствѣ. Этотъ рапортъ достопамятенъ въ исторіи гимназіи высшихъ наукъ тѣмъ, что послужилъ исходной точкой для разыгравшейся вслѣдъ за тѣмъ длинной и шумной исторіи, окончившейся весьма печально для нѣкоторыхъ преподавателей.
Институтъ вольноприходящихъ учениковъ не входилъ въ первоначальный планъ устройства гимназіи и возникъ впослѣдствіи по особому хадатайству Орлая. Н. В. Кукольникъ, въ біографіи Орлая, говоритъ что этотъ институтъ «много содѣйствовалъ нарочитому возвышенію заведенія.» Мнѣніе это справедливо въ томъ отношеніи, что, вслѣдствіе многочисленности вольноприходящихъ, расширялись размѣры образовательной дѣятельности гимназіи и распространялась извѣстность послѣдней; но нельзя не пожалѣть, что, при самомъ возникновеніи института, не были приняты энергическія мѣры для его организаціи: не былъ установленъ надзоръ съ достаточнымъ для того числомъ лицъ, не были устроены общія квартиры в такъ далѣе. Даже преподаватели и надзиратели, за весьма немногими исключеніями, не содержали у себя учениковъ съ обязанностію наблюденія за ними въ учебномъ и нравственномъ отношеніяхъ и, повидимому, имѣли къ тому основанія: въ дѣлахъ архива сохранились указанія на содержаніе немногихъ учениковъ надзирателями Аманомъ в Зельднеромъ, возбуждавшее въ то время вопросы и сомнѣнія.
Одна изъ первыхъ бумагъ, получённыхъ Орлаемъ по пріѣздѣ въ Нѣжинъ, заключала въ себѣ запросъ окружнаго попечителя: «какъ осмѣлились надзиратели, Аманъ и Зельднеръ, завести пансіонъ въ Нѣжинѣ». Оказалось, что въ это время у обоихъ надзирателей было девять пансіонеровъ и три полупансіонера. Орлай донёсъ, что означенные надзиратели занимаются только приготовленіемъ въ гимназію учениковъ, помѣщающихся у нихъ на квартирахъ. Попечитель не нашолъ «никакой надобности воспрещать помянутымъ чиновникамъ имѣть у себя нѣсколькихъ питомцевъ въ родѣ квартирантовъ, находящихся подъ одною ихъ инспекціею», причёмъ поручилъ директору строго наблюдать, «чтобы въ Нѣжинѣ никто не учреждалъ мужского пансіона, могущаго дѣлать вредъ самой гимназіи». Въ началѣ 1822 года заѣхалъ въ Нѣжинъ къ своему дядѣ, Томарѣ помѣщикъ Краснокутскій и послалъ за своимъ племянникомъ, жившимъ у Амана и Зельднера, «содержателей какого-то пансіона при гимназіи». Племянника не пустили и Томара объяснилъ, что ему запрещено къ нему ходить, что онъ даже получилъ отъ племянника Краснокутскаго дерзкое письмо, совершенно противное правиламъ почтительности въ родственникахъ», написанное, какъ объяснялъ Томара, по наущенію надзирателей. Всё это Краснокутскій изложилъ въ письмѣ къ попечителю и, кромѣ того, сообщилъ о дошедшемъ до него слухѣ, «что нѣкоторые изъ сихъ молодыхъ воспитанниковъ заражены венерическою болѣзнію». Въ ту же ми-
