На которую досель мужчина
Не смотрѣлъ ни разу съ вожделѣньемъ.
Умеръ Гаръ, сошла съ ума Гарайя,
Дочери ихъ только восемь весенъ,
Можетъ быть она и пригодится. —
Побѣжали женщины и быстро
Притащили маленькую Гарру,
Старый поднялъ свой топоръ кремневый,
Думалъ — лучше продолбить ей темя,
Прежде чѣмъ она на небо взглянетъ,
Внучка вѣдь она ему, и жалко. —
Но другіе не дали, сказали:
— Что за жертва съ теменемъ долбленнымъ?
Положили дѣвочку на камень,
Плоскій, черный камень, на которомъ
До сихъ поръ пылалъ огонь священный,
Онъ погасъ во время суматохи.
Положили и склонили лица.
Ждали, вотъ она умретъ, и можно
Будетъ всѣмъ пойти заснуть до солнца.
Только дѣвочка не умирала,
Посмотрѣла вверхъ, потомъ направо,
На которую досель мужчина
Не смотрел ни разу с вожделеньем.
Умер Гар, сошла с ума Гарайя,
Дочери их только восемь весен,
Может быть она и пригодится. —
Побежали женщины и быстро
Притащили маленькую Гарру,
Старый поднял свой топор кремневый,
Думал — лучше продолбить ей темя,
Прежде чем она на небо взглянет,
Внучка ведь она ему, и жалко. —
Но другие не дали, сказали:
— Что за жертва с теменем долбленным?
Положили девочку на камень,
Плоский, черный камень, на котором
До сих пор пылал огонь священный,
Он погас во время суматохи.
Положили и склонили лица.
Ждали, вот она умрет, и можно
Будет всем пойти заснуть до солнца.
Только девочка не умирала,
Посмотрела вверх, потом направо,
