закуривать. Помѣшавъ дрова, онъ выгребъ палкой углей. Угли разсыпались по полу, и одинъ попалъ на связку кудели подъ Митьку.
— Эй, ты, лѣшій, пожару еще надѣлаешь! — сказалъ, вскочивъ на ноги, Митька.
— Ничего, Бунтовъ сгоритъ — опять тыщу страховки получитъ — невозмутимо заключилъ Тимошка, отшвырнувъ концомъ сапога уголь и садясь на мѣсто. — Въ земствѣ достатковъ много.
— Вы развѣ тыщу получили страховки-то? — спросилъ Антона дружка.
— Тыщу.
— То-то и сворочали такой домина!
— Сворочаютъ и два! — сказалъ Тимошка. — А люди за нихъ плати...
— Какъ это люди плати? — спросилъ уже полуобиженно Антонъ.
— Очень просто... — пояснилъ Тимошка. — У васъ сколько душъ?
— Четыре.
— Такъ, четыре... Твой отецъ былъ уполномоченнымъ? Покупалъ насосы да бочки для стойки?
— Покупалъ.
— Сколько вышло денегъ на это?
— Тыща, что ли?... полторы ли?
— Такъ! Да стойщикамъ за лѣто даютъ девятьсотъ съ лишнимъ. А деньги-то вѣдь изъ раскладки... съ душъ... съ земли, значитъ...
— Ну, такъ что-жъ? — спросилъ Антонъ, все еще не догадываясь въ чемъ суть.
закуривать. Помешав дрова, он выгреб палкой углей. Угли рассыпались по полу, и один попал на связку кудели под Митьку.
— Эй, ты, леший, пожару ещё наделаешь! — сказал, вскочив на ноги, Митька.
— Ничего, Бунтов сгорит — опять тыщу страховки получит — невозмутимо заключил Тимошка, отшвырнув концом сапога уголь и садясь на место. — В земстве достатков много.
— Вы разве тыщу получили страховки-то? — спросил Антона дружка.
— Тыщу.
— То-то и сворочали такой домина!
— Сворочают и два! — сказал Тимошка. — А люди за них плати...
— Как это люди плати? — спросил уже полуобиженно Антон.
— Очень просто... — пояснил Тимошка. — У вас сколько душ?
— Четыре.
— Так, четыре... Твой отец был уполномоченным? Покупал насосы да бочки для стойки?
— Покупал.
— Сколько вышло денег на это?
— Тыща, что ли?... полторы ли?
— Так! Да стойщикам за лето дают девятьсот с лишним. А деньги-то ведь из раскладки... с душ... с земли, значит...
— Ну, так что ж? — спросил Антон, всё еще не догадываясь в чём суть.
