жать под стражей до суда. Затем, войдя в город, игемон посвятил день отдыху. Находясь в темнице, святый Леонтий непрестанно поучал своих союзников в Христовой вере и укреплял их на предстоящий мученический подвиг, указывая на будущее воздаяние; всю же наступившую ночь они провели в молитве и псалмопении, славя Бога. Утром следующего дня игемон сел на судилище, когда ему представляли из темницы для допроса святых узников.
— Ты ли Леонтий? — обратился игемон к святому Леонтию.
— Я, — отвечал последний.
— Какого ты, — продолжал допрос игемон, — чина и как твоим волшебным чародейством прельстил этих воинов, некогда верных слуг царя нашего, заставив их служить теперь твоему Богу?
— Я, — объяснил святый Леонтий, — воин Христа моего, я сын того Истинного Света, и҆́же просвѣща́етъ всѧ́каго человѣ́ка грѧдꙋ́щаго въ мі́ръ[1], и каждый, приходящий к этому Свету, не споткнется[2]. Ипатий и Феодул знают теперь, что начало, действие и осуществление упоминаемого мною Света есть Сам Христос, Сын Божий и Бог безначальный, соприсносущный Отцу, Свет от Света, Бог от Бога; познав Его, они оставили твоих богов, сделанных из дерева, камня или костей бессловесных животных; эти бездейственные и бессильные боги легко уничтожаются.
Игемон, раздосадованный безбоязненною речью святаго Леонтия, приказал слугам бить его. Он же, перенося побои, возвел очи свои на Небо, откуда ожидал себе помощи, и говорил при этом игемону:
— Безумный мучитель! Ты, думая причинить мне страдания, сам более того мучишь себя, угрызаясь своим сердцем.
После долгих побоев игемон приказал снова отвести в темницу святаго Леонтия; затем он обратился к Ипатию и Феодулу:
— По какой причине вы отвергли с детства внушенные вам отеческие обычаи и оставили воинскую награду, опечалив царя?
— Мы получили, — отвечали святые, — лучшую награду у Царя
