Не могу сказать, чтобы мои слова были приняты сочувственно аудиторіею.
Второй предложенный вопросъ заключался въ томъ, что въ виду приближающагося срока окончательнаго избавленія отъ зависимости дворовыхъ, не признаемъ-ли мы полезнымъ принять предусмотрительныя и предупредительныя мѣры «противъ могущихъ возникнуть (textuel) безпорядковъ».
Этотъ вопросъ былъ принятъ съ большимъ оживленіемъ и гг. губернаторы предлагали наперерывъ разныя предусмотрительныя и предупредительныя мѣры, а г. тамбовскій губернаторъ началъ даже горячиться, вѣроятно отъ избытка энергіи.
Когда немного поутихли и спросили меня, я отвѣчалъ:
— «Мнѣ не извѣстны обстоятельства другихъ губерній, а что касается Курской губерніи, то я ручаюсь, что примѣненіе человѣколюбиваго благодѣтельнаго закона никогда не возбудитъ ни малѣйшаго замѣшательства и тѣмъ паче безпорядковъ».
Вскорѣ затѣмъ начали разъѣзжаться. Прощаясь съ гг. администраторами, П. А. Валуевъ объявилъ, что о всѣхъ мнѣніяхъ имъ будетъ доложено государю императору.
Я нарочно не уѣзжалъ, и когда мы остались втроемъ съ Я. А. Соловьевымъ, я сказалъ министру:
— «Хотя я остался въ меньшинствѣ, или одинъ съ своимъ мнѣніемъ, позвольте надѣяться, что вы и о немъ доложите государю».
На это Валуевъ отвѣчалъ съ непривычною ему живостью.
— Непремѣнно, тѣмъ болѣе, что я раздѣляю ваши мнѣнія.
«Такъ скажите, пожалуйста, спросилъ я, для чего же вы насъ собирали?»
— Is auraient pût me convaincre (они могли бы убѣдить меня), отвѣчалъ величественно П. А. Валуевъ.
Никакого манифеста не было, ни одинъ дворовый не лишилъ себя жизни за то, что ихъ лишили господъ—«отцовъ родныхъ»…
Симбирскъ и Семенъ Романовичъ Ждановъ (1863 г.). Перехожу къ описанію моей командировки въ Симбирскъ для предсѣдательствованія въ высочайше установленной комиссіи смѣшан-
