Одинъ только изъ этой дюжины уцѣлѣлъ и былъ со мною вездѣ; я очень любила его и сама мыла всякой день въ ручьѣ, въ рѣчкѣ, въ озерѣ, въ лужѣ, гдѣ случалось; этимъ платкомъ связала я ноги моему Алкиду и позволила ему ѣсть траву, а сама легла спать неподалеку отъ казаковъ.
Заря занялась уже, когда я проснулась; казаковъ и лошадей ихъ не было, не было также и Алкида моего! Смертельно испуганная и выше всякаго выраженія опечаленная, поднялась я съ травы, на которой такъ покойно спала; вокругъ меня по всему полю ходили осѣдланныя драгунскія лошади. Съ горькимъ сожалѣніемъ въ душѣ, пошла я наудачу искать между ними моего Алкида; ходя съ полчаса изъ стороны въ сторону, увидѣла я кусокъ моего платка, бѣлѣющійся вдалекѣ; я побѣжала туда, и къ неописанной радости Алкидъ прибѣжалъ ко мнѣ прыгая; онъ заржалъ и положилъ голову ко мнѣ на плечо; одинъ конецъ бѣлаго платка волочился еще за правою ногою его, но остатокъ былъ изорванъ въ клочки и разбро-
Один только из этой дюжины уцелел и был со мною везде; я очень любила его и сама мыла всякой день в ручье, в речке, в озере, в луже, где случалось; этим платком связала я ноги моему Алкиду и позволила ему есть траву, а сама легла спать неподалеку от казаков.
Заря занялась уже, когда я проснулась; казаков и лошадей их не было, не было также и Алкида моего! Смертельно испуганная и выше всякого выражения опечаленная поднялась я с травы, на которой так покойно спала; вокруг меня по всему полю ходили оседланные драгунские лошади. С горьким сожалением в душе пошла я наудачу искать между ними моего Алкида; ходя с полчаса из стороны в сторону, увидела я кусок моего платка, белеющийся вдалеке; я побежала туда, и к неописанной радости Алкид прибежал ко мне, прыгая; он заржал и положил голову ко мне на плечо; один конец белого платка волочился еще за правою ногою его, но остаток был изорван в клочки и разбро-
