и все это вмѣстѣ безъ словъ краснорѣчиво выразило, что мнѣніе ихъ совершенно согласно съ мнѣніемъ хозяина.
Глаза странника устремились на собесѣдниковъ и переходили съ одного невозмутимаго лица на другое.
Одинъ взглядъ этихъ огненныхъ, чуткихъ глазъ говорилъ, сколько пережито уже имъ опасностей, сколько перебыто трудностей, и каковъ есть навыкъ къ встрѣчѣ съ бѣдою, какова ловкость въ борьбѣ съ напастью.
— А мнѣ путь прямо въ Чигиринъ, сказалъ странникъ.
— Теперь туда прямо и ворона не пролетитъ, замѣтилъ Андрій Крукъ.
— А далеко до Чигирина? спросилъ странникъ.
— Лучше-бъ далѐко, да лѐгко, а то близко, да склизко! отозвался Ворошило, а Андрій Крукъ пристальнѣй поглядѣлъ на странника, а хозяинъ на Андрія Крука.
— Нашему брату страннику не разбирать дорогъ, отвѣчалъ странникъ,—хоть часомъ дорожка лежитъ и докучненькая, а берешь ее… Отрада, если добрый товарищъ встрѣтится, панове! Я, скажу вамъ, былъ у меня добрый товарищъ—была у меня съ нимъ и добрая рада, и щирая правда!
При послѣднихъ словахъ странника что-то особое мелькнуло на лицахъ его слушателей.
— Конечно, сказалъ хозяинъ, доброе братство лучше великаго богатства!
— Хороши у поляковъ паны, у турокъ султаны, у москалей ребяты, а у насъ—браты! сказалъ Андрій Крукъ.
— Да не всякаго пана—познать по жупану! сказалъ Ворошило.
— Плохой тотъ попъ, что угадываетъ праздники тогда, какъ минули! отвѣчалъ странникъ, обводя ихъ своими искрометными глазами.
Ему отвѣтили и не менѣе говорящими взглядами.
Нѣсколько времени длился этотъ нѣмой разговоръ, но до того краснорѣчивый, что послѣ него и словъ не понадобилось: другъ-друга признали.
и всё это вместе без слов красноречиво выразило, что мнение их совершенно согласно с мнением хозяина.
Глаза странника устремились на собеседников и переходили с одного невозмутимого лица на другое.
Один взгляд этих огненных, чутких глаз говорил, сколько пережито уже им опасностей, сколько перебыто трудностей, и каков есть навык к встрече с бедою, какова ловкость в борьбе с напастью.
— А мне путь прямо в Чигирин, сказал странник.
— Теперь туда прямо и ворона не пролетит, заметил Андрий Крук.
— А далеко до Чигирина? спросил странник.
— Лучше б дале́ко, да ле́гко, а то близко, да склизко! отозвался Ворошило, а Андрий Крук пристальней поглядел на странника, а хозяин на Андрия Крука.
— Нашему брату страннику не разбирать дорог, отвечал странник, — хоть часом дорожка лежит и докучненькая, а берешь ее… Отрада, если добрый товарищ встретится, панове! Я, скажу вам, был у меня добрый товарищ — была у меня с ним и добрая рада, и щирая правда!
При последних словах странника что-то особое мелькнуло на лицах его слушателей.
— Конечно, сказал хозяин, доброе братство лучше великого богатства!
— Хороши у поляков паны, у турок султаны, у москалей ребяты, а у нас — браты! сказал Андрий Крук.
— Да не всякого пана — познать по жупану! сказал Ворошило.
— Плохой тот поп, что угадывает праздники тогда, как минули! отвечал странник, обводя их своими искрометными глазами.
Ему ответили и не менее говорящими взглядами.
Несколько времени длился этот немой разговор, но до того красноречивый, что после него и слов не понадобилось: друг-друга признали.
