— Отъ какой? спросилъ панъ Иванъ, выходя изъ задумчивости.
— А отъ мухъ-то, добродію. Подумаешь, что добрый человѣкъ имъ слаще меду иной разъ…
— Голова болитъ, перервалъ сурово панъ Иванъ словоохотливаго хозяина. Ты лучше чарку водки поднеси, чѣмъ попусту калякать…
— Пожалуйте, пожалуйте, пане Иване, подхватилъ хозяинъ, заторопившись съ такимъ довольствомъ, словно ему село съ угодьями подарили.
И мелкимъ радостнымъ шажкомъ онъ пробѣжалъ впередъ пана Ивана въ хату, а панъ Иванъ вступилъ за нимъ слѣдомъ, сохраняя все тотъ-же суровый и раздраженный видъ, но уже поглаживая и расправляя щетинистые усы.
— Садитесь, пане Иване, а я сейчасъ чарочку наполню, говорилъ хозяинъ, суетясь по хатѣ.
— Некогда садиться,—отвѣчалъ, не смягчаясь, панъ Иванъ,—давай скорѣе, я такъ, на ходу, хлебну. Да деньги у тебя готовы? Мнѣ мѣшкать не приходится…
— Жалко, страхъ какъ жалко, что такой вамъ спѣхъ, пане Иване,—промолвилъ хозяинъ. Такую горѣлку пить-бы, да смаковать,—скажу нелестно…
— А деньги готовы?—спросилъ панъ Иванъ.
— Готовы, пане Иване, хоть и тяжеленько нашему брату…
Тутъ хозяинъ вздохнулъ и меланхолически поглядѣлъ на вынутый изъ кармана кошель, а потомъ на пана Ивана.
— Толковать объ этомъ нечего,—возразилъ панъ Иванъ, успѣвшій проглотить огромную чарку водки, словно ягодку.
Хозяинъ покорился съ новымъ вздохомъ и больше не толковалъ, молча вынулъ гроши гривны и сталъ ихъ на всѣ стороны обертывать, разглядывать, а потомъ принялся шопотомъ считать.
— Ты до трехъ-то сочтешь или не сила твоя?—спросилъ панъ Иванъ, но не очень сердито, потому что, спрашивая, наливалъ вторую чарку горѣлки, а спросилъ больше насмѣшливо, даже игриво. Ты какъ считаешь-то?
— От какой? спросил пан Иван, выходя из задумчивости.
— А от мух-то, добродию. Подумаешь, что добрый человек им слаще меду иной раз…
— Голова болит, перервал сурово пан Иван словоохотливого хозяина. Ты лучше чарку водки поднеси, чем попусту калякать…
— Пожалуйте, пожалуйте, пане Иване, подхватил хозяин, заторопившись с таким довольством, словно ему село с угодьями подарили.
И мелким радостным шажком он пробежал вперед пана Ивана в хату, а пан Иван вступил за ним следом, сохраняя всё тот же суровый и раздраженный вид, но уже поглаживая и расправляя щетинистые усы.
— Садитесь, пане Иване, а я сейчас чарочку наполню, говорил хозяин, суетясь по хате.
— Некогда садиться, — отвечал, не смягчаясь, пан Иван, — давай скорее, я так, на ходу, хлебну. Да деньги у тебя готовы? Мне мешкать не приходится…
— Жалко, страх как жалко, что такой вам спех, пане Иване, — промолвил хозяин. Такую горелку пить бы, да смаковать, — скажу нелестно…
— А деньги готовы? — спросил пан Иван.
— Готовы, пане Иване, хоть и тяжеленько нашему брату…
Тут хозяин вздохнул и меланхолически поглядел на вынутый из кармана кошель, а потом на пана Ивана.
— Толковать об этом нечего, — возразил пан Иван, успевший проглотить огромную чарку водки, словно ягодку.
Хозяин покорился с новым вздохом и больше не толковал, молча вынул гроши гривны и стал их на все стороны обертывать, разглядывать, а потом принялся шёпотом считать.
— Ты до трех-то сочтешь или не сила твоя? — спросил пан Иван, но не очень сердито, потому что, спрашивая, наливал вторую чарку горелки, а спросил больше насмешливо, даже игриво. Ты как считаешь-то?
