Мои враги стали сильны и исказили образъ моего учеши, такъ что мои возлюбленные должны стыдиться даровъ, что далъ я имъ.
Утеряны для меня мои друзья; насталъ мой часъ, искать утерянныхъ мною!»
Съ этими словами Заратустра вскочилъ съ ложа, но не какъ испуганный, ищущій воздуха, а скорѣе какъ пророкъ и пѣснопѣвецъ, на котораго снизошелъ духъ. Съ удивленіемъ смотрѣли на него его орелъ и его змѣя: ибо, подобно утренней зарѣ, грядущее счастье легло на лицѣ его.
«Что же случилось со мной, мои звѣри? — сказалъ Заратустра. Развѣ я не преобразился! Развѣ не пришло ко мнѣ блаженство, какъ бурный вихрь?
Безумно мое счастье, и безумное будетъ оно говорить: слишкомъ оно еще юно — имѣйте же съ нимъ терпѣніе!
Я раненъ своимъ счастьемъ, всѣ страдающіе должны быть моими врачами!
Къ моимъ друзьямъ могу я опять спуститься, а также къ моимъ врагамъ! Заратустра опять можетъ говорить, и дарить, и дѣлать добро своимъ возлюбленнымъ.
Моя нетерпѣливая любовь течетъ черезъ край въ бурныхъ потокахъ, бѣжитъ съ высотъ въ долины, на востокъ и на западъ. Съ молчаливыхъ горъ и грозовыхъ тучъ страданія съ шумомъ спускается моя душа въ долины.
Слишкомъ долго тосковалъ я и смотрѣлъ въ даль. Слишкомъ долго принадлежалъ я одиночеству: такъ разучился я молчанію).
Я всецѣло сдѣлался устами и шумомъ ручья, ниспадающаго съ высокихъ скалъ: внизъ, въ долины хочу я низринуть мою рѣчь.
Мои враги стали сильны и исказили образ моего учеши, так что мои возлюбленные должны стыдиться даров, что дал я им.
Утеряны для меня мои друзья; настал мой час, искать утерянных мною!»
С этими словами Заратустра вскочил с ложа, но не как испуганный, ищущий воздуха, а скорее как пророк и песнопевец, на которого снизошел дух. С удивлением смотрели на него его орел и его змея: ибо, подобно утренней заре, грядущее счастье легло на лице его.
«Что же случилось со мной, мои звери? — сказал Заратустра. Разве я не преобразился! Разве не пришло ко мне блаженство, как бурный вихрь?
Безумно мое счастье, и безумное будет оно говорить: слишком оно еще юно — имейте же с ним терпение!
Я ранен своим счастьем, все страдающие должны быть моими врачами!
К моим друзьям могу я опять спуститься, а также к моим врагам! Заратустра опять может говорить, и дарить, и делать добро своим возлюбленным.
Моя нетерпеливая любовь течет через край в бурных потоках, бежит с высот в долины, на восток и на запад. С молчаливых гор и грозовых туч страдания с шумом спускается моя душа в долины.
Слишком долго тосковал я и смотрел в даль. Слишком долго принадлежал я одиночеству: так разучился я молчанию).
Я всецело сделался устами и шумом ручья, ниспадающего с высоких скал: вниз, в долины хочу я низринуть мою речь.
