Штюрмер. — Извините, я ничего не могу сказать.
Председатель. — А вот в сводке вашего всеподданнейшего доклада от 9 октября 1916 года мы читаем, что вы ограничиваете, не только стесняете печать в Петрограде, которая находилась близ театра военных действий, но и в Москве.
Штюрмер. — Видите, тут я могу сказать одно, что ген. Мрозовский, который ведал Москвою в то время, приезжал ко мне и подробно докладывал. Опять-таки, что и как, я решительно не могу вспомнить, но было.
Председатель. — Но ведь как же? Ведь это было в нарушение закона. В законах основных вы читали то, чего там не было, ибо там не было безответственности министров. Вы не читали того, что там было. А там было объявление свободы печати. Ведь печать была стеснена по военным соображениям известными пределами, а вы стремились выйти за эти пределы и стеснять нашу свободу более, чем нужно, чем дозволено по закону.
Штюрмер. — Видите, ведь в это время были совершенно исключительные ненормальные условия, что печать все время на этом держалась. Это было все очень путанно, неприятно и опасно, держаться на этой линии, когда есть военный закон, который все нарушает, было очень трудно, я помню то течение, которому я противоречил. Я вот это говорил.
Председатель. — Но вы согласны с тем, что вы принимали известные меры к стеснению печати в отношении напечатания речей депутатов, которые и не предусматривались действовавшим тогда законом?
Штюрмер. — Видите, если это так написано, то это так могу вам и сказать.
Председатель. — Но вы помните, что эти меры принимались, они даже вырабтывались на Фонтанке, № 16.
Штюрмер. — Да, что был Адабаш и другой Туманов[*], и тогда именно было несколько случаев, когда они сами заявляли и другие заявляли, что нельзя принимать такой меры. Не я лично, а по докладу Адабаша и Туманова я созвал совещание людей компетентных, которые об этом говорили. Из Москвы вызывался Мрозовский. И все это повело к этому. Если это ошибка, то я, конечно, не могу отказаться. Я делал все, что должен делать, и никогда не отходить от законов.
Председатель. — Пока эти дополнительные объяснения мы хотели услышать, главным образом, по вопросу о роспуске Думы.
Штюрмер. — Вы изволили получить мое обращение к вам?
Председатель. — По какому вопросу?
Штюрмер. — По поводу Арцимовича, вопрос, которого вы касались. Я обращался к вам.
Председатель. — Сию минуточку я это выясню и вы разрешите дать ответ сейчас же. Вы когда изволили послать?
