рата хлебной операции. Я держался такого взгляда. Протопопов разделял этот взгляд. Поэтому в области продовольствия я лично поддерживал его политику и думал, что с передачей этого вопроса из министерства земледелия Бобринского, у которого все вываливалось из рук, в министерство внутренних дел что-нибудь может выйти. Такова была моя мысль. И мне казалось, что Протопопов на верной почве. Затем, однако, пошла его политическая деятельность, не продовольственная. И тут мы постепенно все более огорашивались этой деятельностью. Особенно проявилось это перед уходом Штюрмера, когда Протопопов решительно шел на возможность роспуска Думы…
Председатель. — Роспуска? А не перерыва?
Покровский. — Я не могу сказать, что он имел в виду, — перерыв или роспуск, но во всяком случае, он имел в виду уход Думы в данную минуту, тогда как даже Штюрмер был против этого, против роспуска или перерыва. И многие другие тоже были против этого. Потом мы узнали о его посещении Родзянко. Вы знаете, тогда ходила по рукам стенограмма, — хотя, мне кажется, невероятно, чтобы это была стенограмма, потому что она так коротка и изображает такой длинный разговор; повидимому, это было извлечение. Это стало известно, и вот тогда у всех, кто смотрел на Протопопова иначе, мнение о нем очень повернулось. После этого начались, как вы знаете, события в Думе, — разговоры с Пуришкевичем и все дальнейшее. Тогда отношение наше к Протопопову окончательно определилось. Многие из нас говорили открыто, что он должен уйти. Наконец, совет министров в полном составе сказал, что он должен уйти. Однако, он пересилил и остался.
Председатель. — Да, это общий очерк взаимоотношений между советом и Протопоповым. Но не можете ли вы указать нам важнейшие политические вопросы, которые ставились в совете министров Протопоповым, как министром внутренних дел, и обрисовать политическое отношение к этим вопросам как министра внутренних дел, так и самого совета министров?
Покровский. — Я опять-таки повторяю, что в совете министров было мало политики. Но вот один из наиболее серьезных вопросов — это вопрос о созыве Думы 12 января, после ее предпоследнего роспуска. По поводу этого созыва, — кажется, 6 или 3 января, — было заседание совета министров, в котором Протопопов, развивая свою необыкновенную теорию политических течений в России, высказывался за то, что надо отложить созыв Думы возможно дальше. Он говорил — с 15 февраля[*] и даже о марте. И вот тут действительно с ним был длинный разговор. По этому поводу многие возражали ему самым решительным образом. Образовалось три мнения: одно мнение за созыв Думы 12 января, как это было обещано, другое, крайнее мнение, — за созыв ее 14 или
