ственной Думы разговора полемического характера в смысле застращивания, указывая на возможность роспуска, потому что тогда я окажусь подлецом перед членами Думы. Они не могут знать, что члены совета со мной не солидарны». Но так это и произошло. Тот самый член Думы, который, повидимому, передал резолюцию, оказался и передаточной инстанцией для застращивания тем, что Думу распустят, лишат жалования и будет призыв на военную службу. Разговор происходил в субботу, а в воскресенье мы собрались у Штюрмера. Тогда уже признавали, что некоторые выражения недостаточно осторожны. Те формулы, которые предлагались, были сокращены под влиянием застращивания. Я это узнал от своих друзей. Члены совета не исполнили слова, ими данного. Я говорю: «Видите, какой у вас министр внутренних дел!»
Председатель. — Это в присутствии Протопопова?
Гр. Игнатьев. — В присутствии всех. После этого я ушел из заседания и решил, что больше не могу. Я просил приема, который и был мне назначен в ноябре, числа 19-го. Был долгий прием, я доложил все и сказал, что соучастником преступления быть не могу. Мне тогда формулировали: «Для родины оставайтесь на вашем месте!» Я говорю: «Я могу быть только вреден и настаиваю, чтобы меня освободили». В октябре и ноябре я не принимал участия и торопился закончить свои дела в полном убеждении, что дальше работать не буду. В это время произошла перемена Штюрмера на Трепова. Тогда у меня воскресла надежда; я к Трепову. Он меня просил не настаивать об уходе и говорил, что есть надежда, что уйдет Протопопов. Наши требования были очень скромные: не ответственное министерство, а чтобы Трепов выхлопотал право представить свой список и чтобы этот список был утвержден. Трепов сказал, что это его желание. Когда оказалось, что Протопопов утвержден, я сейчас же по телефону Трепову говорю, что ухожу. Просил государя меня принять. Меня приняли 21 декабря, кажется, как раз в день привоза Распутина сюда[1]. Прошение у меня была уже написано, и я оставил его, при чем была длинная мотивировка относительно средостения бюрократического, о необходимости войти в соглашение с общественными элементами, что Дума дает все данные для этого и надо таким случаем воспользоваться, что только тогда можно спасти страну, что, конечно, есть другой способ — диктатура, но чтобы осуществить диктатуру, нужно иметь опору; опорой может быть только армия, но армии нет — есть вооруженный народ.
Председатель. — У вас не сохранились копии или черновик вашего прошения?
Гр. Игнатьев. — Черновик есть.
Ольденбург. — Оригинал у государя остался?
- ↑ «в день привоза Распутина сюда» — в день привоза в Ц. Село для похорон Р., убитого в ночь на 17 дек.
