— Не любопытствуй, — отвѣчалъ Ахилла: — только послѣ, когда сдѣлаю, тогда все и увидишь.
— Хоть скажи, въ какомъ родѣ?
— Въ такомъ родѣ, чтобы про отца Савелія не скоро позабыли, вотъ въ какомъ родѣ.
— Пусть отецъ Захарія о немъ чаще въ словѣ церковномъ напоминаетъ.
— Что отецъ Захарія можетъ напоминать? Нѣтъ, онъ нынче уже науки любитъ, а я… я по-старому человѣка люблю.
На этомъ кончились переговоры и имущество Ахиллы, согласно его желанію, было продано.
Оставалось смотрѣть, что онъ теперь станетъ дѣлать.
Дьяконъ получилъ за все ему принадлежавшее двѣсти рублей; сунулъ оба билетика въ карманъ нанковаго подрясника и объявилъ, что идетъ въ губернію. Онъ уже отрубилъ себѣ отъ тонкой жердины дорожную дубинку, связалъ маленькій узелокъ, купилъ на базарѣ двѣ большія лепешки съ лукомъ и, засунувъ ихъ въ тотъ же карманъ, гдѣ лежали у него деньги, совсѣмъ готовъ былъ выступить въ походъ, какъ вдругъ пріѣхалъ новый протопопъ Иродіонъ Граціанскій. Это былъ благообразный человѣкъ, неопредѣленнаго возраста. По его наружному виду ему съ одинаковымъ удобствомъ можно было дать двадцать шесть лѣтъ, какъ и сорокъ.
Ахилла подошелъ къ этому своему новому настоятелю и, принявъ отъ него благословеніе, хотѣлъ поцѣловать ему руку, но когда тотъ отдернулъ эту руку и предложилъ дружески поцѣловаться, то Ахилла и поцѣловался.
— Видишь какой добрый! — говорилъ дьякону, провожая его черезъ часъ, Захарія.
— Въ чемъ же вы такъ скоро это, отецъ Захарія, заключаете его добрость? — отвѣчалъ небрежно Ахилла.
— Какъ же? даже не позволилъ тебѣ руки поцѣловать, а устный поцѣлуй… это добрость.
— А по-моему это больше ничего какъ самая пустая поважность, — отвѣчалъ Ахилла.
Теперь онъ уже ожесточенно ревновалъ новаго протопопа къ мѣсту Савелія и придирался къ нему, стараясь находить въ немъ все нехорошее, чтобъ онъ никакъ не могъ сравниться съ покойнымъ Туберозовымъ. Чѣмъ болѣе новый
