щему у сторожей анатомического театра, при разрытии старых могил, при стройке домов и т. п.
На самом ящике-гробнице выгравировано славянскою вязью следующее:
„Святе младенче Гаврииле, ты за прободенного нас ради от иудей от тех же в ребра прободен был еси и за истощившего кровь свою о нас, все тело твое на истощение крови в лютые язвы предал еси! Ныне во славе вечной с ним веселящийся — тем поминай тамо и нас. Молися зде чтущих тя, ниспосли нам здравие телесам и спасение душам нашим”.
„Отчество твое зверски бысть, мучениче христов Гаврииле, идеже от истых зверей иудеев восхищен абие, родителей лишен еси, та же вся поряду люте претерпев, во отчество небесное переселился; восхищай и нас, чаде, от всяких напастей и скорбей, умоли, молимтися улучити наследие твое”.
Следствие установило, что около 4 лет тому назад, в обстоятельствах империалистической войны, в Москву из Польши нахлынула волна беженцев и монахов. Один епископ, имя коего не удалось установить, привез с собою т. н. усыпальницу „мученика Гавриила”, и этот ящик, в силу согласованных действии беженцев — монахов и бывшего настоятелем собора Василия Блаженного протоиерея Восторгова, и был водворен в данный собор с разрешения епархиальных властей и поставлен первоначально возле раки юродивых Василия и Иоанна.
Сам протоиерей Восторгов — друг Григория Распутина, один из самых активных деятелей Союза Русского Народа и иных монархических организаций; растлитель малолетних гимназистов, в бытность свою эаконоучителем на Кавказе; пытавшийся продать в целях пополнения патриаршей казны уже не принадлежавший (согласно декрету об отделении церкви от государства от 23 января 1918 г., в части национализации церковных имуществ) купцу Погареву дом московского Миссионерского Общества; исполнитель директив помещичьих кругов старой России по подтасовке выборов в разные созывы Государственной Думы, уличенный в попытках восстановить в России династию Романовых, — был, как темная личность и враг трудящихся, по постановлению В. Ч. К. приговорен летом 1918 г. к расстрелу.
Дав приют этой гробнице, протоиерей Восторгов служил возле нее молебны, светские дамы украшали ее розами, и сам Восторгов неоднократно перед этой гробницей произносил погромные антисемитские речи.
При правительстве А. Ф. Керенского протоиерея Восторгова вызывали к себе тогдашние правители Москвы, член кадетской партии гр. Кишкин и известный адвокат Малянтович, убеждали не произносить погромных речей, но не имели мужества пресечь деятельность Восторгова более реальными мерами воздействия.
В этом же соборе открыто с прилавка распространялись многочисленные листовки Восторгова, исключительные по-своему черносотенству и контр-рев. содержанию даже для особо реакционных листовок высших иерархов.
С появлением Восторгова в соборе Василия Блаженного, — собор, как показал диакон Белоусов, стали посещать „бывшая знать, министры, графиня Игнатьева, князья Голицыны и тому подобный элемент".
Соответственно этому увеличился торговый доход причта. Из прошения Восторгова на имя патриарха Тихона, от марта 1918 г. видно, что за один только 1917 г., один свечной доход дал причту 104.700 р.
Выяснилось, что молебны в честь т. н. мученика Гавриила и настоятель Ковалевский и протоиерей Иван Кузнецов служили и в 1918 г., и в 1919 г.
В частности протоиерей Кузнецов добавил, что тропарь и кондак в честь Гавриила он никогда не пел и не читал, ибо считал их „безнравственными"; что он говорил настоятелю Ковалевскому о необходимости убрать подальше гроб Гавриила, но Ковалевский „отмолчался", и что он сознавал неуместность нахождения в соборе самого ящика.
Причт показал, что ни Ковалевский, ни Кузнецов ни в каких политических контрах с Восторговым не состояли.
Сам настоятель Ковалевский на следствии показал следующее:
„Восторгов часто вел беседы с народом. Знаю, что он вел в соборе антисемитскую травлю, в особенности в связи с мощами Гавриила. Гавриил значится в списке святых, вероятно, за то, что он замучен евреями. Говорю это, как показывает мне моя пастырская совесть. Как
