ственнику и не имѣлъ никакого законнаго способа оградить свое владѣніе отъ этого собственника; этотъ послѣдній даже могъ прогнать его во всякое время по своего произволу. Вознагражденіе за такое пользованіе чужой землей не было необходимымъ условіемъ отношеній этого рода, но оно, безъ сомнѣнія, часто уплачивалось и по всему вѣроятію заключалось въ какой нибудь долѣ продуктовъ; въ этомъ отношеніи положеніе временнаго владѣльца имѣло сходство съ положеніемъ позднѣйшихъ арендаторовъ, отличаясь отъ него частію отсутствіемъ какого-либо срока пользованія, частію обоюднымъ лишеніемъ права предъявлять какіе-либо иски и наконецъ тѣмъ, что собственникъ находилъ со стороны закона только то покровительство въ своихъ требованіяхъ, что ему дозволялось выгнать арендатора. Ясно, что это была въ сущности такая сдѣлка, которая была основана на честномъ словѣ и немогла состояться безъ поддержки могущественнаго, освященнаго религіей, обычая; и дѣйствительно такой обычай существовалъ. Кліентство, вообще отличающееся своимъ нравственно-религіознымъ характеромъ, безъ сомнѣнія, было основано главнымъ образомъ на такой отдачѣ земель въ пользованіе. И нельзя сказать, чтобъ такой видъ пользованія сдѣлался возможнымъ лишь послѣ отмѣны общиннаго полеваго хозяйства: какъ послѣ этой отмѣны всякій выдѣлившійся землевладѣлецъ могъ отдавать свою землю въ пользованіе зависимымъ отъ него людямъ, такъ и до ея отмѣны могъ дѣлать то-же самое родъ; съ этимъ, безъ сомнѣнія, находится въ связи и тотъ фактъ, что у Римлянъ зависимость кліента не была личной и что кліентъ вмѣстѣ съ своимъ родомъ изстари ввѣрялъ себя покровительству и защитѣ патрона и его рода. Этотъ древнѣйшій строй римскаго полеваго хозяйства объясняетъ намъ почему въ средѣ крупныхъ римскихъ землевладѣльцевъ возникла сельская аристократія, а не городская. Такъ какъ у Римлянъ вовсе не существовалъ вредный классъ посредниковъ между рабочими и собственниками, то римскій помѣщикъ былъ прикованъ къ своему помѣстью не много менѣе арендатора и землепашца; онъ самъ надо всѣмъ присматривалъ и самъ во все входилъ, такъ что даже богатый Римлянинъ считалъ за высшую для себя похвалу, если его называли хорошимъ сельскимъ хозяиномъ. Его домъ находился въ его имѣніи, а въ городѣ онъ имѣлъ только квартиру, куда пріѣзжалъ по дѣламъ или для того, чтобъ подышать въ жаркую пору болѣе чистымъ воздухомъ. Но въ этихъ порядкахъ всего важнѣе было то, что они доставляли нравственную основу для отношеній между знатью и мелкимъ людомъ и тѣмъ очень уменьшали опасность этихъ отношеній. Свободные владѣльцы «выпрошенной земли», происходившіе изъ обѣднѣвшихъ крестьянскихъ семействъ, изъ подначальныхъ людей и вольноотпущенниковъ, составляли огромную массу пролетаріата (стр. 88), а ихъ зависимость
ственнику и не имел никакого законного способа оградить своё владение от этого собственника; этот последний даже мог прогнать его во всякое время по своего произволу. Вознаграждение за такое пользование чужой землёй не было необходимым условием отношений этого рода, но оно, без сомнения, часто уплачивалось и по всему вероятию заключалось в какой-нибудь доле продуктов; в этом отношении положение временного владельца имело сходство с положением позднейших арендаторов, отличаясь от него частью отсутствием какого-либо срока пользования, частью обоюдным лишением права предъявлять какие-либо иски и наконец тем, что собственник находил со стороны закона только то покровительство в своих требованиях, что ему дозволялось выгнать арендатора. Ясно, что это была в сущности такая сделка, которая была основана на честном слове и не могла состояться без поддержки могущественного, освящённого религией, обычая; и действительно такой обычай существовал. Клиентство, вообще отличающееся своим нравственно-религиозным характером, без сомнения, было основано главным образом на такой отдаче земель в пользование. И нельзя сказать, чтоб такой вид пользования сделался возможным лишь после отмены общинного полевого хозяйства: как после этой отмены всякий выделившийся землевладелец мог отдавать свою землю в пользование зависимым от него людям, так и до её отмены мог делать то же самое род; с этим, без сомнения, находится в связи и тот факт, что у римлян зависимость клиента не была личной и что клиент вместе с своим родом исстари вверял себя покровительству и защите патрона и его рода. Этот древнейший строй римского полевого хозяйства объясняет нам почему в среде крупных римских землевладельцев возникла сельская аристократия, а не городская. Так как у римлян вовсе не существовал вредный класс посредников между рабочими и собственниками, то римский помещик был прикован к своему поместью не много менее арендатора и землепашца; он сам надо всем присматривал и сам во всё входил, так что даже богатый римлянин считал за высшую для себя похвалу, если его называли хорошим сельским хозяином. Его дом находился в его имении, а в городе он имел только квартиру, куда приезжал по делам или для того, чтоб подышать в жаркую пору более чистым воздухом. Но в этих порядках всего важнее было то, что они доставляли нравственную основу для отношений между знатью и мелким людом и тем очень уменьшали опасность этих отношений. Свободные владельцы «выпрошенной земли», происходившие из обедневших крестьянских семейств, из подначальных людей и вольноотпущенников, составляли огромную массу пролетариата (стр. 88), а их зависимость
