Уже болѣе двадцати лѣтъ прошло съ той поры, какъ изданы были мною два тома сочиненій Платона. Условія изданія зависѣли тогда не отъ меня, а вмѣстѣ съ тѣмъ не въ моей власти было сообщить изданію тѣ или другія внѣшнія качества. Не смотря однакожъ ни на что внѣшнее, тогдашняя критика была ко мнѣ очень снисходительна и, оцѣнивая внутреннія достоинства изданной мною книги, встрѣтила ее привѣтливо и почтила меня самыми лестными отзывами. Эти отзывы были единственною наградою за мой трудъ и принесли мнѣ по крайней мѣрѣ нравственную пользу въ томъ отношеніи, что съ тѣхъ поръ и до настоящаго времени я не разставался съ Платономъ и не закончилъ изданія двумя томами. Правда, служебныя занятія немного давали мнѣ досуга для приготовленія къ изданію неизданныхъ еще діалоговъ любимаго моего философа: за то, сколько оставалось у меня свободныхъ часовъ, — я посвящалъ ихъ Платону болѣе чѣмъ съ удовольствіемъ. Такимъ образомъ оригиналъ мало по малу накоплялся, куча исписанной бумаги время отъ времени утолщалась, и случалось, что взглянувъ на нее, я съ грустью припоминалъ высказанную мнѣ когда-то однимъ двигателемъ русскаго
Уже более двадцати лет прошло с той поры, как изданы были мною два тома сочинений Платона. Условия издания зависели тогда не от меня, а вместе с тем не в моей власти было сообщить изданию те или другие внешния качества. Не смотря однакож ни на что внешнее, тогдашняя критика была ко мне очень снисходительна и, оценивая внутренние достоинства изданной мною книги, встретила ее приветливо и почтила меня самыми лестными отзывами. Эти отзывы были единственною наградою за мой труд и принесли мне по крайней мере нравственную пользу в том отношении, что с тех пор и до настоящего времени я не расставался с Платоном и не закончил издания двумя томами. Правда, служебные занятия немного давали мне досуга для приготовления к изданию неизданных еще диалогов любимого моего философа: за то, сколько оставалось у меня свободных часов, — я посвящал их Платону более чем с удовольствием. Таким образом оригинал мало-помалу накоплялся, куча исписанной бумаги время от времени утолщалась, и случалось, что взглянув на нее, я с грустью припоминал высказанную мне когда-то одним двигателем русского
