твоимъ ученикомъ. Знаю также, что никто другой, ни самъ Мелитъ, не подумаетъ и взглянуть на тебя: напротивъ, въ меня онъ уже всмотрѣлся такъ проницательно и легко, что обвиняетъ въ нечестіи. Открой же мнѣ теперь, ради Зевса, то, что для тебя, по твоему признанію, совершенно ясно, то-есть, какъ надобно отличать благочестіе отъ D. нечестія — и въ убійствѣ и во всемъ другомъ. Развѣ святое не одно и то же во всякомъ дѣлѣ и не равно само себѣ? Такимъ же образомъ, несвятое развѣ не противуположно всему святому и не равно само себѣ? Развѣ все, чтобы ни было, несвятое, заключается не въ одной идеѣ нечестія?
Эвт. Непремѣнно, Сократъ.
Сокр. Скажи же, что называешь ты святымъ, и что несвятымъ?
Эвт. Святымъ я называю именно то, что теперь дѣлаю, то есть — преслѣдованіе преступника, обличеннаго либо въ убійствѣ, либо въ святотатствѣ, либо въ другихъ E. подобныхъ дѣлахъ, — отецъ ли то будетъ, мать, или иной кто нибудь: а непреслѣдованіе такихъ людей, по моему мнѣнію, есть несвятое. И смотри, Сократъ, на какомъ прочномъ основаніи утверждается истинность этого закона[1]. Я говорилъ уже и другимъ, что справедливость требуетъ не поблажать нечестивому, кто бы онъ ни былъ. Люди сами почитаютъ Зевса высочайшимъ и правосуднѣйшимъ 6. изъ боговъ; однакожъ вѣрятъ, что онъ связалъ своего отца, безъ вины пожиравшаго дѣтей, а потомъ за другія подобныя дѣла даже оскопилъ его. Между тѣмъ на меня досадуютъ, что я вооружаюсь противъ отца — преступника, и такимъ образомъ, по отношенію къ дѣлу боговъ и моему, противорѣчатъ сами себѣ.
- ↑ Это основаніе есть примѣръ Зевса, который связалъ и оскопилъ своего отца, Хроноса. Значитъ, Эвтифронъ основывается на нелѣпомъ вѣрованіи народа, о коемъ впослѣдствіи Теренцій, хотя также язычникъ, сказалъ: at quem deum! — ego homuncio hoc non facerem. Eun. III. 5. 40. sqq.
твоим учеником. Знаю также, что никто другой, ни сам Мелит, не подумает и взглянуть на тебя: напротив, в меня он уже всмотрелся так проницательно и легко, что обвиняет в нечестии. Открой же мне теперь, ради Зевса, то, что для тебя, по твоему признанию, совершенно ясно, то есть, как надобно отличать благочестие от D. нечестия — и в убийстве и во всём другом. Разве святое не одно и то же во всяком деле и не равно само себе? Таким же образом, несвятое разве не противоположно всему святому и не равно само себе? Разве всё, чтобы ни было, несвятое, заключается не в одной идее нечестия?
Эвт. Непременно, Сократ.
Сокр. Скажи же, что называешь ты святым, и что несвятым?
Эвт. Святым я называю именно то, что теперь делаю, то есть — преследование преступника, обличенного либо в убийстве, либо в святотатстве, либо в других E. подобных делах, — отец ли то будет, мать, или иной кто-нибудь: а непреследование таких людей, по моему мнению, есть несвятое. И смотри, Сократ, на каком прочном основании утверждается истинность этого закона[1]. Я говорил уже и другим, что справедливость требует не поблажать нечестивому, кто бы он ни был. Люди сами почитают Зевса высочайшим и правосуднейшим 6. из богов; однакож верят, что он связал своего отца, без вины пожиравшего детей, а потом за другие подобные дела даже оскопил его. Между тем на меня досадуют, что я вооружаюсь против отца — преступника, и таким образом, по отношению к делу богов и моему, противоречат сами себе.
————————————
- ↑ Это основание есть пример Зевса, который связал и оскопил своего отца, Хроноса. Значит, Эвтифрон основывается на нелепом веровании народа, о коем впоследствии Теренций, хотя также язычник, сказал: at quem deum! — ego homuncio hoc non facerem. Eun. III. 5. 40. sqq.
