выше перваго нетолько счастіемъ, но и честностью, и благообразностью, и добродѣтелью. P. 583 B — 588 A.
Въ заключеніе Сократъ говоритъ, что для достиженія истиннаго счастія философской жизни, надобно всѣ стороны души поставлять въ гармоническое отношеніе, согласно съ закономъ справедливости, такъ чтобы разумная господствовала надъ раздражительною и пожелательною, — и объясняетъ это подобіемъ. Представимъ себѣ разновидное чудовище, окруженное со всѣхъ сторонъ головами животныхъ то кроткихъ, то дикихъ; и эти головы можетъ оно по произволу производить изъ себя и замѣнять ихъ другими. Это чудовище огромной величины вообразимъ сросшимся съ природами льва и человѣка. Всѣмъ этимъ тремъ животнымъ дадимъ общую фигуру человѣка; такъ чтобы, кто смотритъ на нихъ, представлялъ, что смотритъ на образъ человѣческій. Въ этой картинѣ разновидное чудовище есть подобіе τού ἐπιθιμητικοῦ, левъ — подобіе τοῦ θυμικοῦ, а человѣкъ — подобіе τοῦ λογιστικοῦ. Нарисовавъ такой образъ, Сократъ далѣе разсуждаетъ слѣдующимъ образомъ. Кто говоритъ, что несправедливость полезна, а справедливость не приноситъ пользы; тотъ этимъ самымъ полагаетъ, что то огромное чудовище и льва надобно питать и лелѣять, а человѣка ослаблять и томить голодомъ, чтобы онъ легче подчинялся, куда бы ни вздумали вести его — чудовище или левъ, чтобы онъ даже помогалъ, когда бы эти дикіе звѣри стали удовлетворять своимъ пожеланіямъ, либо враждовать другъ противъ друга, кусать, терзать и пожирать человѣка. Напротивъ, кто увѣренъ, что должно чтить справедливость и въ ней полагать всю цѣну жизни: тотъ будетъ судить совсѣмъ не такъ; тотъ найдетъ законнымъ стараться, чтобы человѣкъ въ человѣческой фигурѣ, внутренно соединенный съ звѣремъ и львомъ, господствовалъ надъ прочими животными, чтобы, при помощи льва, укрощалъ дикаго звѣря, чтобы кроткія его головы питалъ, а жестокія обуздывалъ, и чтобы, уничтоживъ неистовыя пожеланія звѣрей, водворилъ въ себѣ миръ и спокойствіе. Если этотъ образъ таковъ, что соотвѣтствуетъ самой вещи; то совершенно ясно, что хвалитель справедливости судитъ весьма вѣрно, а проповѣдникъ несправедливости измѣняетъ законамъ здраваго сужденія: ибо возьмемъ ли въ расчетъ пользу и славу, будемъ ли
выше первого нетолько счастьем, но и честностью, и благообразностью, и добродетелью. P. 583 B — 588 A.
В заключение Сократ говорит, что для достижения истинного счастья философской жизни, надобно все стороны души поставлять в гармоническое отношение, согласно с законом справедливости, так чтобы разумная господствовала над раздражительною и пожелательною, — и объясняет это подобием. Представим себе разновидное чудовище, окруженное со всех сторон головами животных то кротких, то диких; и эти головы может оно по произволу производить из себя и заменять их другими. Это чудовище огромной величины вообразим сросшимся с природами льва и человека. Всем этим трем животным дадим общую фигуру человека; так чтобы, кто смотрит на них, представлял, что смотрит на образ человеческий. В этой картине разновидное чудовище есть подобие τού ἐπιθιμητικοῦ, лев — подобие τοῦ θυμικοῦ, а человек — подобие τοῦ λογιστικοῦ. Нарисовав такой образ, Сократ далее рассуждает следующим образом. Кто говорит, что несправедливость полезна, а справедливость не приносит пользы; тот этим самым полагает, что то огромное чудовище и льва надобно питать и лелеять, а человека ослаблять и томить голодом, чтобы он легче подчинялся, куда бы ни вздумали вести его — чудовище или лев, чтобы он даже помогал, когда бы эти дикие звери стали удовлетворять своим пожеланиям, либо враждовать друг против друга, кусать, терзать и пожирать человека. Напротив, кто уверен, что должно чтить справедливость и в ней полагать всю цену жизни: тот будет судить совсем не так; тот найдет законным стараться, чтобы человек в человеческой фигуре, внутренно соединенный со зверем и львом, господствовал над прочими животными, чтобы, при помощи льва, укрощал дикого зверя, чтобы кроткие его головы питал, а жестокие обуздывал, и чтобы, уничтожив неистовые пожелания зверей, водворил в себе мир и спокойствие. Если этот образ таков, что соответствует самой вещи; то совершенно ясно, что хвалитель справедливости судит весьма верно, а проповедник несправедливости изменяет законам здравого суждения: ибо возьмем ли в расчет пользу и славу, будем ли
