Теэт. Изъ этого-то нѣтъ почти ничего видимаго.
Ин. Что же? изъ такихъ, предметовъ который нибудь имѣетъ ли, говорятъ, тѣло?
Теэт. На все это отвѣчаютъ они не то же: что касается души, то имъ кажется, что душа получила тѣло; а на счетъ разумности и каждаго иного предмета изъ тѣхъ, о которыхъ ты спрашивалъ, они стыдятся быть такъ дерзкими, чтобы согласиться, будто ничего этого нѣтъ, или C. утверждать, будто все это тѣла̀.
Ин. Ясно для насъ, Теэтетъ, что эти люди стали лучшими: но ихъ посѣянцы[1] и туземцы хотя не находятъ въ нихъ ни одной души, которой могли бы стыдиться, однакожъ настаиваютъ, что все, чего не могутъ они сдавить руками того, стало быть, вовсе нѣтъ.
Теэт. Ты говоришь почти такъ, какъ они думаютъ.
Ин. Будемъ же снова спрашивать ихъ. Вѣдь если они захотятъ хоть малое что нибудь въ существующемъ признать безтѣлеснымъ, — довольно для насъ; потому что тогда D. имъ надобно будетъ говорить какъ объ этомъ, такъ и о вещахъ по природѣ тѣлесныхъ, на что̀ смотря, тѣ и другія называютъ они бытіемъ. Авось, можетъ быть, придутъ они въ затрудненіе: если же будутъ испытывать что нибудь такое, смотри, — когда мы начнемъ настаивать, — захотятъ ли они допустить и согласиться, что существующее таково.
Теэт. Что же это такое? Говори, — авось узнаемъ.
Ин. Вотъ и говорю: пусть что бы то ни было естественно имѣетъ силу хоть однажды только или сдѣлать что нибудь другое, или пострадать хоть чуть-чуть отъ малѣйшей E. причины, — тогда все это дѣйствительно есть; — такое полагаю
- ↑ Посѣянцы, σπαρτοί, — люди, родившіеся или выросшіе изъ земли, души земнородныя, не имѣющія ничего общаго съ душами τοῖς ἂνωθεν καὶ ἀοράτοις. Извѣстенъ древній миѳъ, что спартанцы, Σπαρτοί, союзники Кадма, посѣяны имъ и рождены изъ земли (Pausаn. IX, 5; Schol. ad Apollon. Rhod. III, v. 1178—1185; Apollod. III, 4).
Теэт. Из этого-то нет почти ничего видимого.
Ин. Что же? из таких, предметов который-нибудь имеет ли, говорят, тело?
Теэт. На всё это отвечают они не то же: что касается души, то им кажется, что душа получила тело; а насчет разумности и каждого иного предмета из тех, о которых ты спрашивал, они стыдятся быть так дерзкими, чтобы согласиться, будто ничего этого нет, или C. утверждать, будто всё это тела̀.
Ин. Ясно для нас, Теэтет, что эти люди стали лучшими: но их посеянцы[1] и туземцы хотя не находят в них ни одной души, которой могли бы стыдиться, однакож настаивают, что всё, чего не могут они сдавить руками того, стало быть, вовсе нет.
Теэт. Ты говоришь почти так, как они думают.
Ин. Будем же снова спрашивать их. Ведь если они захотят хоть малое что-нибудь в существующем признать бестелесным, — довольно для нас; потому что тогда D. им надобно будет говорить как об этом, так и о вещах по природе телесных, на что̀ смотря, те и другие называют они бытием. Авось, может быть, придут они в затруднение: если же будут испытывать что-нибудь такое, смотри, — когда мы начнем настаивать, — захотят ли они допустить и согласиться, что существующее таково.
Теэт. Что же это такое? Говори, — авось узнаем.
Ин. Вот и говорю: пусть что бы то ни было естественно имеет силу хоть однажды только или сделать что-нибудь другое, или пострадать хоть чуть-чуть от малейшей E. причины, — тогда всё это действительно есть; — такое полагаю
——————
- ↑ Посеянцы, σπαρτοί, — люди, родившиеся или выросшие из земли, души земнородные, не имеющие ничего общего с душами τοῖς ἂνωθεν καὶ ἀοράτοις. Известен древний миф, что спартанцы, Σπαρτοί, союзники Кадма, посеяны им и рождены из земли (Pausаn. IX, 5; Schol. ad Apollon. Rhod. III, v. 1178—1185; Apollod. III, 4).
