словъ? — Очень понимаю, отвѣчалъ Сократъ. — Поэтому и знаніе, продолжалъ Парменидъ, — само знаніе, какъ оно есть, должно быть знаніемъ самой той истины, какъ она есть. — Конечно. — И каждое частное опять знаніе, какъ оно есть, должно быть знаніемъ каждой существенности, какъ она есть[1]. Или нѣтъ? — Да. — А знаніе, что̀ у насъ, не относится ли и къ истинѣ той, что у насъ? И каждому опять знанію у насъ не приходится ли быть знаніемъ каждой существенности у насъ? B. — Необходимо. — Между тѣмъ самыхъ-то видовъ, какъ ты соглашаешься, и не имѣемъ мы, и невозможны они у насъ. — Конечно, нѣтъ. — Но самимъ въ себѣ видомъ знанія познаются, вѣроятно, и сами въ себѣ роды, каждый какъ онъ есть. — Да. — А вида-то мы не имѣемъ. — Нѣтъ. — Стало быть, нами-то не познается ни одинъ изъ видовъ, такъ какъ мы не причастны самаго знанія. — Походитъ, что нѣтъ. — Слѣдовательно, не познаваемо для насъ и само прекрасное, какъ оно есть, и доброе, и все, что разумѣемъ мы какъ идеи C. сами въ себѣ. — Должно быть. — Но, смотри, еще ужаснѣе этого вотъ что. — Что такое? — Подтвердишь ли ты, или нѣтъ? Если есть какой нибудь самый родъ знанія, то не гораздо ли совершеннѣе онъ, чѣмъ знаніе у насъ? Такъ и красота, и все прочее. — Да. — Поэтому, какъ скоро что иное причастно сего знанія, то кому больше, какъ не Богу, приписалъ бы ты знаніе совершеннѣйшее[2]? — Необходимо. — Но Богъ,
- ↑ Изъ приведеннаго выше основанія Парменидъ заключаетъ, что и знаніе, само въ себѣ, относится только къ тѣмъ самостоятельнымъ видамъ, а съ вещами видимыми не имѣетъ никакой связи. Это, по словамъ Парменида, должно сказать не только вообще о знаніи, но и о познаніяхъ частныхъ: наши познанія относятся собственно къ предметамъ земнымъ, а предметовъ міра идеальнаго не касаются; въ томъ мірѣ предметами познаній служатъ не вещи чувственныя, а идеальныя истины.
- ↑ Богъ есть умъ совершеннѣйшій и причина самыхъ идей (см. De Rep. X, p. 597 A sqq.). Образъ же высочайшаго ума Платонъ видитъ въ Зевсѣ (см. Phileb. p. 28 C; p. 30 D, E. Phaedr. p. 246 E). И такъ, Парменидъ выражаетъ здѣсь ту мысль, что существо Божіе своимъ знаніемъ объемлетъ все, и что равнымъ образомъ отъ него не могутъ ускользать и дѣла человѣческія. Но Богъ усматриваетъ ихъ своимъ, ему одному свойственнымъ образомъ; а нашъ способъ
слов? — Очень понимаю, отвечал Сократ. — Поэтому и знание, продолжал Парменид, — само знание, как оно есть, должно быть знанием самой той истины, как она есть. — Конечно. — И каждое частное опять знание, как оно есть, должно быть знанием каждой существенности, как она есть[1]. Или нет? — Да. — А знание, что̀ у нас, не относится ли и к истине той, что у нас? И каждому опять знанию у нас не приходится ли быть знанием каждой существенности у нас? B. — Необходимо. — Между тем самых-то видов, как ты соглашаешься, и не имеем мы, и невозможны они у нас. — Конечно, нет. — Но самим в себе видом знания познаются, вероятно, и сами в себе роды, каждый как он есть. — Да. — А вида-то мы не имеем. — Нет. — Стало быть, нами-то не познается ни один из видов, так как мы не причастны самого знания. — Походит, что нет. — Следовательно, не познаваемо для нас и само прекрасное, как оно есть, и доброе, и всё, что разумеем мы как идеи C. сами в себе. — Должно быть. — Но, смотри, еще ужаснее этого вот что. — Что такое? — Подтвердишь ли ты, или нет? Если есть какой-нибудь самый род знания, то не гораздо ли совершеннее он, чем знание у нас? Так и красота, и всё прочее. — Да. — Поэтому, как скоро что иное причастно сего знания, то кому больше, как не Богу, приписал бы ты знание совершеннейшее[2]? — Необходимо. — Но Бог,
——————
- ↑ Из приведенного выше основания Парменид заключает, что и знание, само в себе, относится только к тем самостоятельным видам, а с вещами видимыми не имеет никакой связи. Это, по словам Парменида, должно сказать не только вообще о знании, но и о познаниях частных: наши познания относятся собственно к предметам земным, а предметов мира идеального не касаются; в том мире предметами познаний служат не вещи чувственные, а идеальные истины.
- ↑ Бог есть ум совершеннейший и причина самых идей (см. De Rep. X, p. 597 A sqq.). Образ же высочайшего ума Платон видит в Зевсе (см. Phileb. p. 28 C; p. 30 D, E. Phaedr. p. 246 E). Итак, Парменид выражает здесь ту мысль, что существо Божие своим знанием объемлет всё, и что равным образом от него не могут ускользать и дела человеческие. Но Бог усматривает их своим, ему одному свойственным образом; а наш способ
