Др. Мнѣ кажется, Сократъ, ты изложилъ дѣло очень правдоподобно.
Сокр. Но если я говорю правду, не кажется ли тебѣ, что критяне, граждане Миноса и Радаманта, управляются самыми древними законами?
Др. Явно.
Сокр. Стало быть, эти-то были отличнѣйшими законодателями древнихъ, законниками и пастырями людей, — въ C. томъ смыслѣ, какъ и Омиръ добраго военачальника назвалъ пастыремъ народовъ.
Др. Конечно.
Сокр. Пусть же, ради Зевса, покровителя дружбы, кто нибудь спросилъ бы насъ: въ чемъ состоятъ тѣ мѣры по отношенію къ тѣлу, посредствомъ которыхъ добрый законодатель и пастырь тѣла дѣлаетъ его лучшимъ? — Мы, въ краткихъ словахъ, хорошо отвѣчали бы ему, что онѣ состоятъ въ пищѣ и трудѣ, такъ какъ пищею онъ возращаетъ тѣло, а трудомъ упражняетъ и укрѣпляетъ.
Др. Правильно.
Сокр. А если бы послѣ этого онъ спросилъ насъ: въ чемъ D. же состоятъ тѣ, которыя добрый законодатель и пастырь прилагаетъ къ душѣ, и такимъ образомъ дѣлаетъ ее лучшею? — Какой дали бы мы отвѣтъ, не стыдясь ни за себя самихъ, ни за нашъ возрастъ?
Др. На это я не могу еще отвѣчать.
Сокр. Но стыдно вѣдь это для души обоихъ насъ, что онѣ являются не знающими въ себѣ того, отъ чего зависитъ для нихъ доброе и худое, а тѣлесное, напротивъ, и все другое изслѣдовали.
Др. Мне кажется, Сократ, ты изложил дело очень правдоподобно.
Сокр. Но если я говорю правду, не кажется ли тебе, что критяне, граждане Миноса и Радаманта, управляются самыми древними законами?
Др. Явно.
Сокр. Стало быть, эти-то были отличнейшими законодателями древних, законниками и пастырями людей, — в C. том смысле, как и Омир доброго военачальника назвал пастырем народов.
Др. Конечно.
Сокр. Пусть же, ради Зевса, покровителя дружбы, кто-нибудь спросил бы нас: в чём состоят те меры по отношению к телу, посредством которых добрый законодатель и пастырь тела делает его лучшим? — Мы, в кратких словах, хорошо отвечали бы ему, что они состоят в пище и труде, так как пищею он возращает тело, а трудом упражняет и укрепляет.
Др. Правильно.
Сокр. А если бы после этого он спросил нас: в чём D. же состоят те, которые добрый законодатель и пастырь прилагает к душе, и таким образом делает ее лучшею? — Какой дали бы мы ответ, не стыдясь ни за себя самих, ни за наш возраст?
Др. На это я не могу еще отвечать.
Сокр. Но стыдно ведь это для души обоих нас, что они являются не знающими в себе того, от чего зависит для них доброе и худое, а телесное, напротив, и всё другое исследовали.
