все Платоново государство есть какъ бы школа публичнаго воспитанія. Вторая дѣятельность политика, имѣющая въ виду установить согласіе всего общества, должна направляться главнымъ образомъ къ соединенію въ гражданахъ мужества и разсудительности или умѣренности. Впрочемъ здѣсь разумѣются не самыя добродѣтели — мужество и разсудительность, а только различаются двѣ прирожденныя наклонности душъ, — отличаются души сильныя и энергическія отъ разсудительныхъ и кроткихъ, и говорится, что каждая изъ нихъ можетъ направляться и къ добродѣтели, и къ пороку, какъ скоро первая перейдетъ не только къ мужеству, но и къ жестокости, дерзости, нахальству, а послѣдняя — не только къ воздержанію, но и къ слабости и нерадѣнію. Поэтому царь и мудрый правитель, по мысли Платона, долженъ поступать такъ, чтобы эти противныя наклонности въ гражданахъ одна другою умѣрялись, и чтобы чрезъ то установлялось между ними согласіе. Въ этомъ Платоновомъ положеніи, вопреки мнѣніямъ Зохера (De scriptis Platon. p. 273) и Шлейермахера (Praef. ad Politic. p. 255 sqq.), не только не заключается ничего страннаго или нелѣпаго, но еще видно доказательство тѣснѣйшей связи Политика съ другими сочиненіями философа; ибо ту же самую мысль высказываетъ онъ и въ своемъ Государствѣ (II, p. 374 E sqq.), когда, разсуждая объ избраніи стражей общества, говоритъ: «Это дѣло требуетъ большой осторожности; потому что люди, склонные къ мужеству, легко могутъ дѣлаться дерзкими и нахальными; поэтому надобно стараться, посредствомъ воспитанія, съ мужествомъ ихъ душъ соединить свойственную ласковости и мудрости умѣренность». То же самое раскрывается и въ третьей книгѣ Государства (p. 410 B sqq.), гдѣ внушается, что гимнастику надобно соединять съ музыкою, такъ какъ чрезъ это соединеніе ихъ въ душахъ происходитъ надлежащая соразмѣрность горячности и кротости: напротивъ, кто занимается только гимнастикою, тотъ выходитъ болѣе жестокъ и дикъ; а кто исключительно пре-
всё Платоново государство есть как бы школа публичного воспитания. Вторая деятельность политика, имеющая в виду установить согласие всего общества, должна направляться главным образом к соединению в гражданах мужества и рассудительности или умеренности. Впрочем, здесь разумеются не самые добродетели — мужество и рассудительность, а только различаются две прирожденные наклонности душ, — отличаются души сильные и энергические от рассудительных и кротких, и говорится, что каждая из них может направляться и к добродетели, и к пороку, как скоро первая перейдет не только к мужеству, но и к жестокости, дерзости, нахальству, а последняя — не только к воздержанию, но и к слабости и нерадению. Поэтому царь и мудрый правитель, по мысли Платона, должен поступать так, чтобы эти противные наклонности в гражданах одна другою умерялись, и чтобы чрез то установлялось между ними согласие. В этом Платоновом положении, вопреки мнениям Зохера (De scriptis Platon. p. 273) и Шлейермахера (Praef. ad Politic. p. 255 sqq.), не только не заключается ничего странного или нелепого, но еще видно доказательство теснейшей связи Политика с другими сочинениями философа; ибо ту же самую мысль высказывает он и в своем Государстве (II, p. 374 E sqq.), когда, рассуждая об избрании стражей общества, говорит: «Это дело требует большой осторожности; потому что люди, склонные к мужеству, легко могут делаться дерзкими и нахальными; поэтому надобно стараться, посредством воспитания, с мужеством их душ соединить свойственную ласковости и мудрости умеренность». То же самое раскрывается и в третьей книге Государства (p. 410 B sqq.), где внушается, что гимнастику надобно соединять с музыкою, так как чрез это соединение их в душах происходит надлежащая соразмерность горячности и кротости: напротив, кто занимается только гимнастикою, тот выходит более жесток и дик; а кто исключительно пре-
