И съ Агеноромъ тутъ пастушка ощущала,
И то чево она ему не обѣщала.
И с Агенором тут пастушка ощущала,
И то чево она ему не обещала.
ЦЕНІЯ.
Ромей и Ценія на паствѣ жили купно;
Но сердце дѣвушки сей было не приступно.
Всѣ знали что къ любви пастушка несклонна:
Ни взорами когда была она винна;
5 Но вдругъ младая кровь ея разгорячилась:
Ромея, Ценія, поменѣе дичилась.
А вѣдая пастухъ суровости ея,
Въ желаніи своемъ таился отъ нея.
Престала быть она, какъ прежде, горделива;
10 Но не престала быть ни скромна ни стыдлива,
И мнитъ: когда Ромей съ любовью подойдетъ:
Что онъ суровости въ ней больше не найдетъ.
Прошла ея зима, окончились морозы,
И распускаются благоуханны розы.
15 Грудь тлѣетъ, таетъ кровь, перемѣнился нравъ:
Рабяческихъ она лишается забавъ:
Бѣгъ рѣзвый въ запуски пастушка презираетъ,
Мѣтаніемъ мѣча и въ жмурки не играетъ;
Но думаетъ, какъ ей вѣнокъ распорядить,
20 И въ праздникъ какъ себя прелѣстняй нарядить,
Какъ пѣсню ей пропѣть вниманію удачняй,
И сохранити ладъ во пляскѣ поприятняй.
Имѣла Ценія во всемъ премѣнный видъ,
Приятны робости и миловидный стыдъ.
25 Но сколько духъ ея Ромеемъ сталъ ни нѣженъ,
Сего не вѣдая любовникъ безнадеженъ;
ЦЕНИЯ
Ромей и Цения на пастве жили купно;
Но сердце девушки сей было неприступно.
Все знали что к любви пастушка несклонна:
Ни взорами когда была она винна;
5 Но вдруг младая кровь её разгорячилась:
Ромея, Цения, поменее дичилась.
А ведая пастух суровости её,
В желании своем таился от неё.
Престала быть она, как прежде, горделива;
10 Но не престала быть ни скромна ни стыдлива,
И мнит: когда Ромей с любовью подойдет:
Что он суровости в ней больше не найдет.
Прошла её зима, окончились морозы,
И распускаются благоуханны розы.
15 Грудь тлеет, тает кровь, переменился нрав:
Рабяческих она лишается забав:
Бег резвый взапуски пастушка презирает,
Метанием меча и в жмурки не играет;
Но думает, как ей венок распорядить,
20 И в праздник как себя прелестняй нарядить,
Как песню ей пропеть вниманию удачняй,
И сохранити лад во пляске поприятняй.
Имела Цения во всём пременный вид,
Приятны робости и миловидный стыд.
25 Но сколько дух её Ромеем стал ни нежен,
Сего не ведая любовник безнадежен;
