И, словно въ ладъ ему, полнѣй и беззавѣтнѣй
Звучитъ въ душѣ моей вечерняя печаль.
5 Вечерняя печаль! Въ ней—грустная истома,
Прощальный мягкій блескъ блѣднѣющихъ огней,
Въ дни юности—чужда, она съ теченьемъ дней
Становится для насъ понятна и знакома.
Изъ глубины ея встаютъ—укоръ нѣмой,
10 Ошибка каждая и каждая утрата…
Еще горитъ вдали сіяніе заката,
Но мы уже дрожимъ передъ грядущей тьмой.
Нѣтъ, сердце дивную мечту не разлюбило,
Но гаснутъ силы въ немъ—тревожномъ и больномъ.
15 Пережитое все—дѣйствительно ли было,
Иль, можетъ быть, оно лишь смутнымъ было сномъ?
И какъ сливаются въ вечернемъ небѣ краски,
Какъ очертанія—въ прозрачной полутьмѣ,
Такъ впечатлѣнія слились теперь въ умѣ,
20 И я не отличу дѣйствительность отъ сказки.
На все печаль души набросила покровъ,
Неразрываемый покровъ воспоминаній,
И жаль мнѣ радостей, и жаль былыхъ страданій—
Въ смягченномъ сумракѣ прозрачныхъ вечеровъ.
И, словно в лад ему, полней и беззаветней
Звучит в душе моей вечерняя печаль.
5 Вечерняя печаль! В ней — грустная истома,
Прощальный мягкий блеск бледнеющих огней,
В дни юности — чужда, она с теченьем дней
Становится для нас понятна и знакома.
Из глубины её встают — укор немой,
10 Ошибка каждая и каждая утрата…
Ещё горит вдали сияние заката,
Но мы уже дрожим перед грядущей тьмой.
Нет, сердце дивную мечту не разлюбило,
Но гаснут силы в нём — тревожном и больном.
15 Пережитое всё — действительно ли было,
Иль, может быть, оно лишь смутным было сном?
И как сливаются в вечернем небе краски,
Как очертания — в прозрачной полутьме,
Так впечатления слились теперь в уме,
20 И я не отличу действительность от сказки.
На всё печаль души набросила покров,
Неразрываемый покров воспоминаний,
И жаль мне радостей, и жаль былых страданий —
В смягчённом сумраке прозрачных вечеров.
