Когда любовь живетъ въ душѣ у насъ,
Лунатиковъ мы всѣ напоминаемъ,
И, какъ они, погружены въ экстазъ,
Надъ пропастью довѣрчиво блуждаемъ.
5 Онѣ къ мірамъ, сіяющимъ вдали
Молитвенно объятья простирая,
Идутъ впередъ, пути не разбирая,
Какъ бы паря надъ уровнемъ земли.
Для нихъ ничто—законы тяготѣнья,
10 Слѣпой инстинктъ ведетъ повсюду ихъ,
И въ шорохѣ и въ вѣяньяхъ ночныхъ—
Имъ слышится чарующее пѣнье.
Безбрежная, какъ голубой эфиръ—
Имъ въ этотъ мигъ доступна безконечность
15 И языкомъ глаголетъ съ ними вѣчность,
Котораго не понимаетъ міръ.
И кажется еще одно усилье—
И отъ земли, не знающей чудесъ,
Въ святилище сіяющихъ небесъ
20 Ихъ унесутъ развернутыя крылья!
Но рѣзкій звукъ, неосторожный крикъ—
Нарушено тотчасъ очарованье,
Оконченъ сонъ,—и пробужденья мигъ
Несетъ съ собой всѣ ужасы сознанья.
25 Духъ отлетѣлъ, и страстью опьяненный,
Остался звѣрь—на камни мостовой
Упавшій внизъ, съ разбитой головой,
И гибелью отъ грёзы отрезвленный.
Когда любовь живёт в душе у нас,
Лунатиков мы все напоминаем,
И, как они, погружены в экстаз,
Над пропастью доверчиво блуждаем.
5 Они к мирам, сияющим вдали
Молитвенно объятья простирая,
Идут вперёд, пути не разбирая,
Как бы паря над уровнем земли.
Для них ничто — законы тяготенья,
10 Слепой инстинкт ведёт повсюду их,
И в шорохе и в веяньях ночных —
Им слышится чарующее пенье.
Безбрежная, как голубой эфир —
Им в этот миг доступна бесконечность
15 И языком глаголет с ними вечность,
Которого не понимает мир.
И кажется ещё одно усилье —
И от земли, не знающей чудес,
В святилище сияющих небес
20 Их унесут развёрнутые крылья!
Но резкий звук, неосторожный крик —
Нарушено тотчас очарованье,
Окончен сон, — и пробужденья миг
Несёт с собой все ужасы сознанья.
25 Дух отлетел, и страстью опьянённый,
Остался зверь — на камни мостовой
Упавший вниз, с разбитой головой,
И гибелью от грёзы отрезвлённый.
ДРЕВНЕРИМСКІЙ СОНЕТЪ.
Прекрасная Клелія въ бѣлой одеждѣ весталки
Безстрастно на бой гладіаторовъ въ циркѣ глядитъ
И дѣва не видитъ тотъ взоръ умоляюще жалкій,
Какимъ на нее побѣжденный взираетъ самнитъ.
5 Зависитъ вся жизнь отъ ея одного мановенья,
Но что ей до всѣхъ, до покрытаго кровью бойца!
Въ мечтахъ затаенныхъ является въ это мгновенье
Ей образъ сирійца, Венеры восточной жреца.
Прекрасный собою, онъ голосомъ тихимъ и страстнымъ
10 Поетъ о любви, и сливается вечеромъ яснымъ
Съ рыданіемъ гонга напѣвъ сладострастный его.
И вся замирая подъ нѣжные звуки напѣва,
Готова погибнуть засыпанной заживо дѣва,
Чтобъ дивную тайну въ объятьяхъ познать у него.
ДРЕВНЕРИМСКИЙ СОНЕТ
Прекрасная Клелия в белой одежде весталки
Бесстрастно на бой гладиаторов в цирке глядит
И дева не видит тот взор умоляюще жалкий,
Каким на неё побеждённый взирает самнит.
5 Зависит вся жизнь от её одного мановенья,
Но что ей до всех, до покрытого кровью бойца!
В мечтах затаённых является в это мгновенье
Ей образ сирийца, Венеры восточной жреца.
Прекрасный собою, он голосом тихим и страстным
10 Поёт о любви, и сливается вечером ясным
С рыданием гонга напев сладострастный его.
И вся замирая под нежные звуки напева,
Готова погибнуть засыпанной заживо дева,
Чтоб дивную тайну в объятьях познать у него.
