мнилъ ему примѣры дурныхъ ангеловъ, низвергнутыхъ съ неба, за то, что они хотѣли сравниться съ Богомъ. «Ты гораздо безумнѣе Люцифера, сказалъ я ему, такъ какъ ты охотно погружаешься въ пропасть. Потерявъ голову отъ тщеславія, ты не видишь другого средства, чтобы подняться надъ обществомъ, какъ только — изгнать изъ него самого себя, смѣшиваясь съ подонками, которыхъ оно выбросило изъ своей среды».
Послѣ этого строгаго выговора, я замолчалъ на нѣсколько минутъ, самъ удивляясь моему краснорѣчію. Никогда я не чувствовалъ себя до такой степени точно «закусившимъ удила». Никогда, — даже въ Палатѣ. Что касается Лорана, мой лиризмъ, казалось, почти смутилъ его. Къ несчастью, я не могъ продолжать въ томъ же тонѣ. Я спустился съ треножника, чтобы отдаться болѣе прозаическимъ убѣжденіямъ. Въ сотый разъ я рекомендовалъ Лорану правильный трудъ, какъ отвлеченіе отъ его фантазій; я снова предлагалъ ему устроиться въ моихъ конторахъ, гдѣ онъ могъ бы примѣнять самымъ полезнымъ образомъ это обширное знаніе, которымъ онъ хвастался, и которое рисковало заглохнуть въ головокружительныхъ мечтахъ.
Лоранъ очень высокомѣрно отнесся къ моимъ предложеніямъ и еще разъ отказался. Никогда онъ не возьметъ мѣсто бюрократа. Самая ничтожная зависимость, малѣйшій контроль отталкивали его, точно посягательство на его свободу.
мнил ему примеры дурных ангелов, низвергнутых с неба, за то, что они хотели сравниться с Богом. «Ты гораздо безумнее Люцифера, сказал я ему, так как ты охотно погружаешься в пропасть. Потеряв голову от тщеславия, ты не видишь другого средства, чтобы подняться над обществом, как только — изгнать из него самого себя, смешиваясь с подонками, которых оно выбросило из своей среды».
После этого строгого выговора, я замолчал на несколько минут, сам удивляясь моему красноречию. Никогда я не чувствовал себя до такой степени точно «закусившим удила». Никогда, — даже в Палате. Что касается Лорана, мой лиризм, казалось, почти смутил его. К несчастью, я не мог продолжать в том же тоне. Я спустился с треножника, чтобы отдаться более прозаическим убеждениям. В сотый раз я рекомендовал Лорану правильный труд, как отвлечение от его фантазий; я снова предлагал ему устроиться в моих конторах, где он мог бы применять самым полезным образом это обширное знание, которым он хвастался, и которое рисковало заглохнуть в головокружительных мечтах.
Лоран очень высокомерно отнесся к моим предложениям и еще раз отказался. Никогда он не возьмет место бюрократа. Самая ничтожная зависимость, малейший контроль отталкивали его, точно посягательство на его свободу.
