Власть в общем и широком смысле есть господство одного над другим или другими. Это господство может принадлежать известному существу или: 1) на основании его абсолютного превосходства перед всеми другими — такова власть Божия; или 2) на основании относительного преимущества, вытекающего, однако, из естественной необходимости или по закону природы — такова власть родителей над малолетними детьми; или наконец 3) на основании относительного преимущества, вытекающего из узаконения случайного факта — такова власть господина над купленным или взятым в плен невольником. Власть политическая или государственная, неизбежно возникающая на известной степени развития, принадлежит ко второй из указанных категорий, выражая естественное право общественного целого на подчинение частей. Государственная власть, единоличная или коллективная, представляет единство и целость данной общественной группы. Следовательно, значение власти связано с тем положением, что права и интересы целого должны быть определенным образом представляемы в отличие от частных прав и интересов, поскольку простая сумма сих последних еще не составляет общественного целого. Этот привходящий особый элемент единства может различным образом пониматься и допускаться в различной мере, но необходимое его существование едва ли подлежит серьезному спору. Практический вопрос здесь только в том, кем и как должна быть представлена верховная власть, носительница идей и интересов общественного целого.
По наиболее распространенному в человечестве убеждению, политическая В. должна иметь высшую религиозную санкцию. Самое ясное и определенное представление о способе сообщения этой санкции состоит в признании реальной естественной связи между носителями политического верховенства и богами, т. е. в признании действительного происхождения одних от других. Так, в Японии еще и теперь верховный государь (называемый европейцами микадо) признается прямым потомком (через непрерывный ряд поколений) солнечной богини Аматера-су-оо-ками. В Китае первоначально было то же самое, но вследствие частых династических перемен император мог являться «Сыном Неба» лишь по усыновлению, о котором свидетельствовали фактический успех и молчаливое согласие земли. Властители признавались сынами богов и у всех прочих народов, не исключая греков и римлян (божеское происхождение Ромула, возобновленное — менее искренно — для Юлия Цезаря). У евреев связь властителя с высшей волей устанавливалась через посредство особых боговдохновенных людей — пророков, которые помазывали на царство родоначальников династии.
Где и когда именно впервые секуляризировалась идея государственной власти — сказать трудно. Философский почин принадлежал, по всей вероятности, софистам. По Платону, верховная власть в государстве должна принадлежать мудрецам, а по Аристотелю, в ней должны (по крайней мере в принципе) участвовать все свободные граждане. Христианство вернуло государственной власти религиозное значение (на новых основаниях), но вместе с тем осложнило дело созданием независимого общественного целого — церкви с своею собственною верховною властью. На Востоке (в Византии) отношение двух властей фактически определилось так, что особая власть церкви осталась (с VIII века) в потенциальном, скрытом состоянии, так как ее представительство — и прежде лишь временное — более не созывалось (см. Вселенские соборы). На Западе самостоятельная духовная власть организовалась в виде постоянной папской монархии, имевшей притязание на абсолютное верховенство и потому неизбежно вступавшей в столкновение с монархией светской. Теоретические взгляды на отношение духовной власти к светской определялись в средние века общими воззрениями на церковь и государство. Освобождение светской власти от духовной, подготовленное королевскими легистами, стало совершившимся фактом к концу Средних веков и было закреплено публицистами и философами XVI, XVII и XVIII вв.
Развитие понятия власти. В каждом человеческом союзе, каковы бы ни были его пределы, его происхождение и его призвание, можно встретить двоякого рода стремления: к свободе и к порядку. Свобода как стремление личности к самоопределению требует возможно большего торжества личного начала. Порядок как совокупность необходимых мер, ограничивающих свободу личности, существует для охраны целого и потому естественно направлен к торжеству общественного начала на счет личного. Порядок охраняется властью; но на ней лежит вместе с тем и обеспечение свободы. Действие В. в каждом союзе может обнаруживаться в трояком направлении: 1) в установлении и поддержании внутреннего порядка в союзе, 2) в осуществлении нравственных и материальных целей союза и 8) в поддержании его достоинства и интересов относительно других подобных союзов. Чем сложнее союз, тем сложнее организации В. (напр., государственная власть представляется целым рядом учреждений). Власть как организатор и охранитель порядка в соединениях людей должна располагать известной нравственной и материальною силою или могуществом. Сила эта может проявляться: 1) или как vis obligandi, т. е. в виде нравственного требования известных обязанностей от членов союза, или 2) как vis cogendi, т. е. в виде применения внешней силы для поддержания указанных требований. Ввиду сопутствования друг другу понятий власти, силы и могущества слово власть часто употребляется в смысле силы или могущества. Результатом смешения этих понятий является иногда отождествление власти с силой, влекущее за собой потерю того нравственного и прогрессивно-культурного значения, которое свойственно В. как необходимому элементу организации. Отсюда происходит также противоположение В. и свободы или В. и права: расширение свободы и личных прав считается умалением или упразднением В. То же смешение понятий власти и силы отражается, наконец, на неверном определении «сильной» и «слабой» В. Под именем сильной В. разумеется не та, которая удовлетворяет всем указанным выше целям, а та, которая не допускает свободы и не благоприятствует развитию личных прав; наоборот, слабою властью считается та, с которой совместно широкое развитие индивидуальной свободы. Другими словами, сильная В. отождествляется с деспотическою и произвольною, а слабая — с правомерною. История достаточно ясно показала ошибочность такого отождествления этих понятий. Если сравнить, напр., В. европейских конституционных правительств с В. восточных деспотий, то, очевидно, первая окажется сильнее последней в смысле осуществления задач власти: поддержания порядка, содействия материальным и духовным целям союза, защиты его достоинства.
Из В., существующих во всевозможных соединениях людей, особенного внимания заслуживает В. государственная, которая ввиду подчинения ей всех других В. называется верховной В. Верховная В. является специфическим признаком государства, выделяющим его из ряда других союзов. Существенными признаками верховной В. является ее независимость во внешних сношениях (свобода от постороннего вмешательства) и независимость во внутренних отношениях (подчинение всякой частной воли воле государственной В.). Во всякой первичной политической организации можно найти три основных элемента: главу союза, старейшин и народный сход или собрание. Сообразно тому, какой из этих элементов преобладает над остальными, получается тип политической организации, а следовательно, и политической власти. Исключительное господство главы союза создает В. патриархальную или, на позднейших ступенях развития, — власть абсолютно-монархическую, деспотическую; такое же господство людей, выдающихся по возрасту, знанию, богатству или происхождению, ведет к власти старейшин, власти мудрых или лучших людей (аристократия), власти богатых (плутократия), власти немногих (олигархия), основанной обыкновенно на происхождении (знатные роды); наконец, при господстве всех свободных людей, составляющих данный союз, является демократия, охлократия или хейрократия (см. эти слова). — Другую классификацию государственной власти можно установить по тем стадиям исторического развития, в зависимости от признака территориальности, которые она почти везде проходила, а именно: 1) семейно-родовая В., которую мы видим и теперь у некоторых кочующих народов; 2) племенная В., постепенно образующаяся с возникновением оседлости; 3) В. территориальная в чистом ее виде, когда природа государственной В. определяется вотчинным началом (феодализм в средние века); 4) В. национальная, предполагающая верховенство (souveraineté) как над всей территорией), так и над всем народом.
Начиная с древних философов, делаются попытки классификации В. по самому ее характеру. Аристотель провел деление на правильные и неправильные формы правления, смотря по тому, имеет ли В. в виду благо всех или интересы одной группы населения. Взгляд Аристотеля усвоен Полибием, который учил, что всякая В., монархическая, аристократическая или демократическая, вырождается вследствие наклонности людей злоупотреблять В. и порчи правящих лиц и классов. То же мерило принимает и Цицерон, который каждую из 3 основных властей разделяет на совершенную, лучшую и сносную (perfecta, optima, tolerabilis). Панацею против упадка и порчи Полибий и Цицерон видели в смешанной форме правления, при которой власть распределяется между указанными выше тремя основными элементами социальной организации. Источником власти римских цезарей, заменивших собою Римскую республику, считался самодержавный римский народ, вся полнота которого была как бы перенесена на императоров. Этот монархический абсолютизм должен был найти себе или обоснование, или ограничение в христианстве.
В Евангелии нет указаний на свойство и сущность В., кроме слов Спасителя: «воздадите кесарево кесареви». Обоснование теории божественного происхождения В. мы находим у апостола Павла (Посл. Римл., XIII, 1—6). Апостолы и отцы церкви определяли, однако, и границы В. Так, слова Деяний Св. Апостолов: «Бога надобно слушать более, нежели человека» (IV, 19), являлись аргументом для христиан, отстаивавших свободу своей нравственно-религиозной жизни. Св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст и св. Амвросий Медиоланский ставят В. священства выше В. светской, представляемой императором. Григорий Богослов говорит (Orat., XVII): «Закон Христа подчинил вас нашей власти и нашему суду, ибо и мы властвуем, и прибавлю: властью высшею и совершеннейшею, нежели ваша». «Император, — писал Амвросий Медиоланский, — не должен никого лишать свободы. Добрые цари любят свободу, нечестивые — рабство». Блаженный Августин в своем соч. «De civitate Dei» проводит мысль, что вся история человечества представляет развитие двух противоположных обществ или государств: земного, греховного, в котором царствует диавол, и божественного, повинующегося Богу. Хотя Августин и рекомендует повиновение земным властям, но указанный взгляд достаточно рисует необходимость подчинения светской В., обеспечивающей лишь временное довольство, В. духовной, дающей вечное блаженство. Отношение обеих властей духовные писатели выражали в так называемых теориях двух светил (солнца и луны) или двух мечей (духовного и светского, данных ап. Петру). Защитников светской власти выдвигает преимущественно XIV столетие (Петр Дюбуа, Иоанн Парижский, Оккам, Марсилий Падуанский, а также Данте в сочинении: «De Monarchia»). В XV веке в пользу светской В. действуют косвенно проповедники подчинения папы вселенскому собору, так как члены собора — епископы и прелаты — были обыкновенно зависимы от светской власти. Реформация сильно укрепила светскую В. Догматик лютеранства, Меланхтон («De magistratibus civllibus et dignitate rerum politicarum») говорит, что Св. Писание не только предписывает повиновение властям, но и воздание им чести, т. е. не только внешнего уважения, но и внутреннего расположения мысли. Между кальвинистами явились приверженцы народовластия (Губерт Лaнгe, «Vindiciae contra tyrannos»: Букэнэн, «De jure regni apud Scotos», 1579). Если реформация защищала в том или ином виде светскую В. (монархическую или республиканскую), то иезуиты как течение, возникшее в виде реакции против реформации, снова выдвинули вопрос о преимуществе духовной В. Наиболее блестяще эту идею выразил Кампанелла, мечтавший о всемирной монархии пап. Знаменитые писатели XVI в. Макиавелли и Боден являются защитниками сильной светской В. Боден называет верховную В. суверенитетом и определяет ее, как «постоянную и абсолютную В. государства». Обоих писателей ввиду бедственного положения их родины занимает не столько происхождение, сколько упрочение В. Поэтому сочинения их имели характер практических руководств для правителей. XVII век искал более прочных основ общежития и нашел их в учениях естественного права, приведших к теории договорного происхождения государства. Смотря по тому, как философ смотрел на предполагаемое естественное состояние людей, В. или получала у него какие-нибудь ограничения (Гуго Гроций, Мильтон), или являлась абсолютной, как у Гоббеса (см. Государство и Естественное право). К вопросу о происхождении В. присоединяется в это время поставленный еще в древности вопрос о ее назначении. По мнению Дж. Локка, В. призвана только охранять естественные права человека — свободу и собственность. Монтескье в «Esprit des lois» обратил взоры континентальной Европы на ту страну (Англия), где В. прекрасно уживалась со свободою, и поставил основным догматом «разделение властей» как мерило произвольной и непроизвольной власти. Ж. Ж. Руссо в «Contrat Social» провозгласил неотчуждаемость свободы человека и установление государственной В. исключительно для охраны этой свободы, чем сразу определялись и границы В. Государство, в котором осуществлены указанные начала, стали считать имеющим конституцию, а самую В. в нем — конституционною. Формою правления, наиболее свойственною народовластию, является республика. Поэтому в конце XVIII и начале XIX часто встречается отождествление понятий: народовластие, республика и конституция (см. напр., Кант, «Zum Ewigen Frieden», 1795). В это же время обострилась борьба между защитниками новых революционных идей и приверженцами принципов старого порядка, признававшего типом государства монархию «Божьею милостью» и по «собственному праву монарха».
Значение революции для определения понятия власти было троякое: 1) окончательно определился публичный характер государственной власти в противоположность тому частноправовому характеру ее, который господствует в эпоху феодального и даже абсолютного государства (см. Государство); 2) установлены пределы этой власти (частные и политические права); 3) самое отправление так называемых функций власти распределилось между различными учреждениями. Отсюда неточные выражения распределение (distribution) или уравновешение властей (pondération des pouvoirs; см. статью Разделение властей). Ввиду неделимости верховной власти не совсем точны также выражения: власть законодательная, власть судебная, власть административная (см. Законодательство, Суд, Администрация и Государственное управление); правильнее говорить о различных функциях одной и той же государственной власти. По примеру этой терминологии не только главнейшие функции государственной В., но и различные виды и способы ее деятельности наука и практика стали именовать властью; так, деятельность государства на вопросам военным именуется военною властью, по вопросам финансов — финансовою властью, по вопросам дипломатии — дипломатическою властью, по охранению безопасности и благосостояния — полицейскою властью. Самые способы деятельности государственных органов — совещание, распоряжение и исполнение — ведут к образованию понятий: власть совещательная, распорядительная и исполнительная. Вполне употребительными, наконец, являются выражения: власть карательная и власть дисциплинарная (см. ниже). Первая половина XIX века знаменуется появлением сочинений, трактующих о необходимости пределов государственной В. для установления свободы и законности в государстве. Образуется индивидуалистическая школа, ограничивающая задачу В. охранением прав личности (Вильг. Гумбольдт, бар. Этвеш). Защитниками общественного начала в противоположность личному являются родоначальники социализма (С.-Симон, Фурье, Л. Блан). Вторая половина XIX в. выдвинула на первый план вопрос о формах деятельности В. Упрочение конституционализма стали видеть не столько в ограничении В. (представительные учреждения, разделение властей), сколько в установлении ее правомерности (см. Государство). Это новое направление получило развитие в немецкой науке под названием теории правового государства (Моль, Бер, Гнейст, Лоренц Штейн, Шульде, Рённе и др.). В последнее время на западе Европы увеличивается число защитников В. как организатора порядка в ущерб свободе отдельных лиц (Иеринг, Лабанд и Гумплович, некоторые фракции социалистов). С другой стороны, появляется полное отрицание В. в учениях анархистов. Научное изучение В. в ее историческом развитии оставляет желать еще многого. Более систематическая попытка в этом направлении сделана Гербертом Спенсером в его «Развитии политических учреждений». Ценные указания на истории различных типов В. можно найти у Вайтца, Лорана, Гнейста, О. Гирке. Гельда, Галлама, Гизо, Фюстель де Куланжа, Фримана и Стеббса. Систематическое указание литературы — см. Государство.