Не умер Дон-Жуан! Любви искатель вечный,
Пучиной адскою он не был поглощён,
Простившись с юностью заманчиво беспечной, Состарился в своём изгнанье он.
5 Виновной совести не ведая укора,
Он прихотям своим служил ещё года,
И на плечо его десница командора Не опускалась никогда.
Не дождался его севильский обольститель; 10 (И место ль мертвецу на пиршестве ночном?)
Недвижной статуей остался грозный мститель Над гробовым холмом.
Нет, всё произошло гораздо проще в жизни;
В изгнанье Дон-Жуан был сослан королём, 15 И отдавая дань обычной укоризне, Живёт он, день за днём.
Его утехи тут: старинный том Мольера,
Старинных клавесин серебряная трель,
А вечером — бокал седого Редерера, 20 Который подаёт седой же Сганарель.
И в кресле кожаном с большим гербом фамильным
Откинувшись назад, и устремляя взор
В раздумье на огонь — отжившим и бессильным Не кажется Жуан и до сих пор.
25 В былое погружён, с печалью и отрадой
Припоминает он с зари и до зари,
Число какое жертв ему прибавить надо В заветный список: тысяча и три.
Он путается в нём. Чредой полузабытой 30 Являются пред ним победы прежних дней,
А нынче поутру он «старым волокитой» Обозван был служанкою своей.
И часто за огнём следя усталым взором,
Он тени бледные порою видит в нём — 35 Тех женщин призраки, глядящие с укором, Которых он обманывал в былом.
Тут все они пред ним: красотка из трактира
И дама знатная на красных каблучках,
И обольщённая печальная Эльвира 40 И Матюрина с шуткой на устах.
Инфантой этою в окно Эскуриала
Жуану лестница плетёная была
Когда-то брошена, — и в страхе замирала Дочь королей, томилась и ждала.
45 И продавщицею, слывущей непреклонной
Он принят был в один из майских вечеров,
И в хижине своей над глиняной Мадонной Она тогда повесила покров.
А вот игуменья, презревшая проклятья; 50 Когда-то, проводив в отчаянье его,
Она упала ниц пред мрамором Распятья, И умерла, моляся за него.
Все эти существа, любившие глубоко,
Нашедшие в любви свой смертный приговор, 55 Бросают на него исполненный упрёка И вместе — нежный взор.
Но нечувствительный к любви красноречивой
Ласкающих очей, себе не изменя,
Он говорит, встряхнув своей седою гривой: 60 — Чего же вы хотите от меня?
Вы молите меня о капле состраданья,
Но вы, от истинной печали далеки —
Лучи, угасшие от моего дыханья! Измятые моей рукою лепестки!
65 Благословлять меня должны вы ежечасно,
Я дал страданье вам, но что же из того?
Ведь было так оно божественно прекрасно, Что жизнью заплатить возможно за него.
Для вас на час, на миг открылись двери рая, 70 Куда стремился я напрасно много лет,
Вы были счастливы, скорбя и умирая, Для вас блеснул желанный свет.
Я был художником, поэтом наслажденья.
Подобно воину, который в бой идёт, 75 Я не считая жертв, не зная угрызенья, Своим путём спокойно шёл вперёд.
Меня манил собой мираж неуловимый,
И я рвался к нему, бояся отдохнуть,
Скелетов длинный ряд в степи необозримой — 80 Собою мой обозначает путь.
Пусть я чудовище злодейства и порока —
Пускай мой грех тяжёл, но кара — тяжелей,
И жаждою любви томился я жестоко В теченье жизни всей.
85 Когда, о женщины, пытались вы напрасно
Удерживать меня в объятиях своих,
С отчаяньем в душе в вас видел слишком ясно Я в этот миг — душою мне чужих.
И в ваши чудные заплаканные очи, 90 Где слёзы искрились жемчужною росой —
Я холодно глядел, и о лобзаньях ночи Я вспоминал с брезгливою тоской.
О, призрак роковой тоски и пресыщенья!
Какие ужасы несёт с собою день! 95 В благоуханье роз мы чуем запах тленья. И на светилах видим тень.
Страдая, и другим лишь принося страданья,
Таким я жил, таким в могилу я сойду, —
И вы, вы молите меня о состраданье, 100 Когда от вас я сожаленья жду!
В любви была для вас и высшая отрада.
Всё в мире вне её — страданье иль обман.
Не испытать её — вот в чём мученья ада, И в жизни их изведал Дон-Жуан!
См. также одноимённые страницы.
