ЗАМѢТКИ О РУССКОЙ БЕЛЛЕТРИСТИКѢ[править]
Сочиненія Алексѣя Ремизова, т. IV, романъ «Прудъ». Спб., изд. «Шиповникъ». Ц. 1 р. 75 к.
Сочиненія С. А. Ан--скаго, т. I. Старые устои. Спб., кн.-изд. «Просвѣщеніе». Ц. 1 р. 25 к.
В. В. Муйжель, собраніе сочиненій т. III. Спб., изд. «Просвѣщеніе» 1911. Ц. 1 р.
О новомъ изданіи «Пруда» Ремизова, можно говорить почти какъ о новомъ произведеніи, до такой степени онъ переработанъ. Кому не лѣнь будетъ сличить первое изданіе со вторымъ, тотъ воочію убѣдится, какая масса поправокъ пестритъ страницу за страницей. Поправки эти нѣсколько однородны и имѣютъ цѣлью избавить романъ отъ довольно несносной и претенціозной манеры Пшебышевскаго, которая при написаніи «Пруда» сильно вліяла на автора, сдѣлать повѣствованіе болѣе связнымъ и вразумительнымъ. Впрочемъ, эти исправленія не столько касаются конструкціи самихъ фразъ, сколько заключаются въ соединеніи въ абзацы напечатаннаго прежде отдѣльными строчками (т. е. исправленіе скорѣй типографское, нежели стилистическое) и въ обильныхъ вставкахъ между ничѣмъ не связанными прежде предложеніями. Измѣнены, наконецъ, почти всѣ собственныя имена и названія мѣстностей по причинамъ, вѣроятно, не стилистичестимъ и вообще не литературнымъ; прибавлено къ каждой главѣ названіе. Въ остальномъ планъ и соразмѣрность частей романа остались тѣми же.
Мы уже упомянули, что въ этомъ обновленномъ видѣ романъ утратилъ ту внѣшнюю растерзанность, которая почти не позволяла видѣть ясно его достоинства и недостатки въ первомъ изданіи. Но и во второмъ изданіи нѣкоторая приподнятость, хаотичность, растянутость (при нагроможденіи, неожиданности и необоснованности дѣйствія) второй части дѣлаетъ ее значительно болѣе слабой, нежели первая. Непремѣнное дѣленіе почти каждой главы на кошмаръ и кошмарную дѣйствительность, регулярная истерика — въ 25 главахъ понемногу, необъяснимость поступковъ героя (изнасилованіе, убійство, смерть), ненужныя повторенія и отступленія лишаютъ эту часть и бытоописательнаго, и фабулистическаго. и психологическаго интереса. Первая же часть, несмотря на очевидную рапсодичность, даетъ намъ широкую картину дѣтства и отрочества въ купеческой средѣ.
Тамъ много экстреннаго, преувеличеннаго, можетъ быть случайнаго, что трудно принять это за типическую картину замоскворѣцкихъ"антресолей", но подпольный, забитый и озлобленный, унижаемый и безсмысленно жестокій духъ переданъ столь яркими красками, съ такимъ трепетомъ и содроганіемъ, что всю первую часть «Пруда» можно причислить не только къ лучшимъ страницамъ Ремизова, но и къ наиболѣе примѣчательнымъ произведеніямъ вообще русской современной прозы.
Отъ распоротыхъ лягушекъ, раздавленныхъ червяковъ, ошпареныхъ крысъ, высѣченыхъ дѣтей, придавленыхъ котятъ, перешибленыхъ собакъ, пакостныхъ монаховъ, гулящихъ дѣвокъ, глупыхъ, злыхъ и несчастныхъ обитателей краснаго флигеля, — мы попадаемъ въ какое-то умиленное и умилительное благораствореніе воздуховъ". Тамъ люди все «строгіе, набожные, благообразные»; если старики, — то все «съ большою тщательно расчесанной бородой и густыми, нависшими бровями, изъ подъ которыхъ глядѣли умные, проницательные глаза»; если молодые люди, то «съ тонкими чертами и маленькой острой бородкой, — глубокіе вдумчивые черные глаза и рѣзкія морщины на лбу придавали лицу выраженіе особенной серьезности»; если дѣти, то — «хрупкій, съ блѣднымъ нервнымъ личикомъ и живыми черными глазками». Это страна, гдѣ всѣ благородны, горячи и самоотверженны, благочестивы, смиренны и добродѣтельны, «но гдѣ же этотъ рай земной?», спроситъ нетерпѣливый читатель. — Именно тамъ, гдѣ живемъ и мы съ вами. Это — Россія и народъ этотъ — Талмудическіе евреи. — Такъ увѣряетъ г. Ан--скій, издавшій почему-то свою паточную книгу на русскомъ языкѣ (хотя обложка сдѣлана еврейскимъ шрифтомъ, текстъ же пестритъ еврейскими словами). Разсказано все это непритязательно, но и не художественно (недурна легенда о Императорѣ Николаѣ Павловичѣ), но подкупаетъ трогательный идиллическій оптимизмъ автора и нѣкоторыя бытовыя подробности, хотя нельзя не вспомнить разсказа Лѣскова «Ракушанскій меламедъ», гдѣ такъ сконцентрировано изображеніе быта тѣхъ же талмудистовъ.
Въ книгѣ есть и наивные стихи, гдѣ почти каждая строчка повторяется, сначала по еврейски, потомъ по русски. Напр.:
«Лейхо Дойди, ликротъ кало» —
Ты гряди женихъ къ невѣстѣ.
"Мойде утренней молитвѣ.
«Титъ-га-дованъ» — «топь» иль «тина»,
«Бездна вѣчнаго паденья».
Вѣдь такъ можно весь словарь переложить виршами и выдать это за поэму.
Можетъ быть, если бы эта книга появилась на еврейскомъ діалектѣ, она бы и имѣла какое-нибудь значеніе, атакъ — художественная цѣнность ея очень не велика, воспитательное же значеніе болѣе чѣмъ странно.
Вотъ и другая страна, гдѣ всѣ воры, развратники, пьяницы, слабые дурачки или злые звѣри, гдѣ старики «сѣдые и лысые съ провалившимся носомъ и гноящимися глазами», а молодые, съ толстой красной шеей и безсмысленнымъ круглымъ лицомъ «на которомъ маленькіе зеленоватые глазки прятались въ жирныхъ складкахъ вѣкъ», гдѣ царитъ тупость, косность и жестокость. Эта страна — Россія и народъ этотъ — русскіе. Такъ увѣряетъ г. Мунжедь. Когда это надоѣстъ, о Господи? Тѣмъ болѣе, что разсказано все это растянуто, вяло и не ново (еще бы!), разсказы всѣ ни о чемъ (можетъ быть «Проклятіе» лучше другихъ), и значенія какъ художественнаго, такъ и всяческаго другаго не имѣетъ. Положимъ и то, что пишетъ это интеллигентъ изъ «Просвѣщенія» о русскомъ народѣ.
Какъ же бы тогда и могло выйти иначе?